Алексей Ермолов и мусульманский мир Кавказа.
Дмитрий Арапов
2004-02-10
Современная история заставляет заново осмыслить отношения России и Кавказа. Многие из тех проблем, которые, якобы, давно сделались "не актуальны", – живы, все более обостряются и требуют принятия продуманных и обоснованных решений. Подготовка таких решений невозможна без изучения событий прошлого, без анализа кавказской политики Российской империи, особенно по отношению к Исламу и мусульманам. Необходима объективная оценка деятельности на Кавказе русских администраторов и политиков.
Одним из самых значительных среди русских администраторов и политиков является легендарный "проконсул Кавказа" генерал Алексей Петрович Ермолов (1777–1861).
Ермолов был образованнейшим человеком своего времени и страстным собирателем книг. В его научной библиотеке хранилось много различных лексиконов, справочников о странах мира, три издания Корана – на французском и латинском языках, фундаментальные труды по истории мусульманской религии, исламизма.
Записки и письма Ермолова показывают, что он отлично ориентировался в догматах, толках и особенностях вероучения, основанного пророком Мухаммедом, хорошо знал о роли в Исламе канонической молитвы "ас-салят", пятничной проповеди "хутба" и др. Кроме того, Ермолов внимательно следил за событиями, происходившими в различных областях мусульманского мира – сопредельных России Иране, Турции, Средней Азии, более отдаленных Египте, Индостане и странах Магриба.
Первая встреча молодого капитана Ермолова с "землей Ислама" произошла во время Каспийского похода 1796 года, когда за отличие при штурме Дербента он был награжден орденом Владимира 4‑й степени. В 1805‑м только что произведенный в генерал-майоры Алексей Петрович, "обозрев все древности, прелестный полуденный берег" [1] Крыма, познакомился с жизнью мусульманского населения бывшего ханства Гиреев.
Однако самое значительное и длительное по времени непосредственное общение Ермолова с миром Ислама относится к 1816–1827 годам, когда генерал был назначен командиром Отдельного Грузинского (а с 1820‑го – Кавказского) корпуса и управляющим по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии.
Первым серьезным его заданием тогда стала поездка в 1817 году в Иран по распоряжению царя Александра I в качестве главы чрезвычайного русского посольства. Уже в ходе этой миссии Ермолов, защищая интересы России, проявил себя как смелый политик и дипломат. В словесных ристалищах с иранцами Ермолов, по его собственным словам, неоднократно обращался к "Магометанскому закону". Во время трудных переговоров с персами генерал не боялся "бестрепетно" призывать "в свидетели Великого Пророка Магомета", уверяя иранцев в том, что предки его были татары и "весьма недавно ближайшие из (его – Д. А.) родных переменили (магометанский – Д. А.) закон". В его утверждении есть известная доля истины. По дворянской родословной Ермоловых их предок Арслан мурза Ермола в 1506 году выехал на Русь из Орды, принял православие, был назван в крещении Иоанном, после чего православными сделались и все его потомки.
Примененные Ермоловым методы ведения переговоров способствовали успеху его посольской миссии: между Россией и Ираном были разрешены спорные, в том числе и территориальные, вопросы, установлены дипломатические отношения.
Правление А. П. Ермолова на Кавказе совпало по времени с реформами религиозной политики в Российской империи. В 1817 году Александр I создал Министерство духовных дел и народного просвещения – для ведения борьбы с идеями "атеизма" и "вольнодумства" и пропаганды "христианских ценностей" среди нехристианских народов империи. Серьезное значение придавалось "усилению трудов" Библейского общества, расширению сферы деятельности православного миссионерства и т. д.
Генерал Ермолов отнесся к предлагаемым Петербургом планам активизации православной пропаганды среди кавказских горцев весьма скептически. Жестко выстраивая "имперский порядок" на Северном Кавказе и "за Кавказом", генерал признавал сосуществование здесь России с миром "Магометанского закона".
Сам Алексей Петрович был воспитан в традициях Православия и почитал все обычаи Русской Церкви. По свидетельствам историка М. П. Погодина, генерал, будучи правителем Кавказа, строго взыскивал со своих приближенных за неисполнение ими церковных обрядов и требовал, чтобы все русские чиновники и офицеры посещали храмы в праздничные дни. Вместе с тем Ермолову была чужда склонность к религиозному мистицизму, которая господствовала в мировоззрении императора Александра I.
Питомец Благородного пансиона Московского университета, Ермолов воспринимал мир прежде всего в рамках системы светских ценностей екатерининского времени. Убежденный сторонник политики "просвещенного абсолютизма", генерал относился к религии в духе петровской традиции, оценивая ее как одно из условий общественного благополучия, а религиозные учреждения и их служителей – как орудие нравственного воспитания и поддержания "порядка" среди подданных империи. Алексей Петрович во многом разделял воззрения на религию Екатерины Великой – ее неодобрение "невежества" и "фанатизма" в среде духовных лиц всех вероисповеданий, критическое отношение к монашеству и отшельничеству. Прагматически и рационально мыслящий государственник, Ермолов был твердо уверен в том, что религиозные институты всех конфессий империи должны беспрекословно подчиняться государству, все их служители обязаны быть верными помощниками светской власти, высшим приоритетом в их деятельности должны являться державные интересы.
Такими принципами Ермолов руководствовался и в проведении религиозной политики на Кавказе. Алексей Петрович неукоснительно требовал абсолютной преданности и безусловного подчинения от всех мусульманских духовных лиц в пределах края. Однако Ермолов был готов поддерживать и всячески поощрять лояльных России представителей мусульманской "улама", заботился о содержании молитвенных домов "магометан" – мечетей. ("Улама" – ученые, знатоки мусульманского богословия, "ахунд" – духовное лицо шиитов Закавказья, "эфенди" ("ефенди") – служитель культа у закавказских суннитов.)
К сожалению, генерал Ермолов не успел создать централизованной структуры управления "сверху" духовной жизнью мусульман Кавказа. Лишь в 1872 году в Тифлисе были образованы Духовные Правления шиитов и суннитов Закавказья, которые подчинялись царской администрации края. На Северном Кавказе такой системы не существовало вплоть до 1917 года. По мнению Ермолова, в то время на Кавказе было важно добиться известного "сдерживания" влияния исламских духовных кругов, в том числе зарубежных (иранских и турецких), ограничить применение норм "шариата" в судебной практике, расширить употребление норм российского законодательства при разрешении правовых конфликтов.
Наиболее заметные изменения в дела "Магометанского закона" Ермолов внес в 1824 году в Кубинской провинции (северо-восточная часть современного Азербайджана). Сам генерал писал по этому поводу: "В Кубинской провинции... издал я постановление в рассуждении священных особ, коим определено нужное количество, им – приличное содержание. Положены правила для постепенного возведения в звания ефендиев и ахундов. Воспрещено посылать за границу для обучения (магометанскому – Д. А.) закону, где многие до сего получали свидетельства на различные звания и, сообразно оным, занимали места в провинциях наших. Постановлением уничтожено невежественное постановление звания мулл сохранять наследственно в семействах, отчего произошло, что большая часть таковых ничему не имели нужды учиться и о (магометанском – Д. А.) законе ни малейшего понятия не имеют" [1].
Интересной характеристикой религиозной политики Ермолова является датируемая 1820 годом лично им составленная "Молитва за Царя" для мусульман Кавказа. По его замыслу, "Молитва за Царя" должна была стать неотъемлемой частью исламского ритуала и тем самым обосновывать незыблемость авторитета русской власти среди мусульман Кавказа. По распоряжению Ермолова, все начальники областей края должны были с октября 1820 года обеспечить чтение данной молитвы во всех кавказских мечетях "в молитвенные, а особенно в торжественные дни".
В Российской империи "Молитва за Царя" почиталась за самую первую, главную и самую общую обязанность для всех сынов Отечества, все русские подданные обязаны были ежедневно "молиться за Царя, Царствующий дом и Отечество".
Генерал Ермолов, хорошо знавший обряды церковного богослужения, обратился к "праздничным" молитвам, звучавшим во всех православных храмах империи в "царские дни". Основой текста ермоловской молитвы стала православно-русская молитва, "благодарственная за дарование Царя по сердцу и просительная за Царя", которая впервые прозвучала в "чине коронования" императрицы Анны Иоанновны в 1730 году. Составителем ее был выдающийся идеолог российского самодержавия архиепископ Феофан Прокопович. Сия молитва с этого времени произносилась каждый раз при обряде коронации "от имени всего народа при общем коленопреклонении" всех, кроме нового самодержца, и затем ежегодно читалась в "высокоторжественные дни" – день восшествия на престол и день венчания на царство этого монарха.
Текст молитвы 1820 года практически полностью повторял (более 60 % общих слов) или являлся парафразом ("подчиненные правительства" – "покорствующие царства", "нищий" – "бедствующий" и др.) молитвы Феофана Прокоповича. Оригинальная вставка Ермолова – место о "добром согласии" с "соседственными народами", под которыми в первую очередь подразумевалось мусульманское население соседних с Кавказом Ирана и Турции.
Слова ермоловской молитвы об "исповедующих единого Творца" как будто были призваны напоминать ее слушателям-мусульманам известное изречение Сунны Аллаха: "Он – Аллах – един, Аллах вечный; не родил и не был рожден Ему равным ни один" (Коран, сура 112). Зная особенности вероучения последователей "Магометанского закона", Ермолов распорядился читать составленную им молитву именно в "молитвенные" и "торжественные" дни, то есть во время главного, общего для всех мусульман богослужения по пятницам, в дни важнейших исламских праздников и в "царские дни" Российской империи. В пятницу и в праздники в мечетях мусульманского мира произносилась особая проповедь – "хутба", в которой воздается хвала Аллаху, испрашивается благословение пророку Мухаммеду и звучит моление за верующих.
Обе молитвы были своего рода "развитыми поучениями", которые должны были способствовать утверждению идеи божественного происхождения государственной власти в народном сознании. Обращение Ермолова к духовному наследию Феофана Прокоповича не было случайным. Выдающийся князь Русской Церкви и знаменитый русский генерал были идейно близки друг другу. Всю свою жизнь они служили одной и той же идее – устраивать и укреплять огромное здание Российской империи, не жалея сил и не останавливаясь ни перед чем – как Петр Великий и Екатерина II.
Военно-Грузинская дорога. Камень Ермолова, Дарьяльское ущелье, р. Терек, ст. Ларс, 1913 г.
В политической обстановке того времени "Молитва за Царя" 1820 года призывала к "тишине" и "спокойствию" непокорных горцев Северного Кавказа. К сожалению, этот призыв оказался не столь действенным, как планировал Ермолов. Выступления горцев против России, особенно в Чечне и Дагестане, не прекратились и, в конечном счете, вылились в хорошо организованное движение суннитского "мюридизма", руководители которого во главе с Шамилем во второй четверти XIX века сумели создать на Кавказе теократическое государство – имамат.
Надо признать, что и в деятельности такого блестящего политика и дипломата, как генерал Ермолов, наряду с достижениями были и просчеты. Именно этим руководствуются многие современные историки, жестко критикующие ермоловскую политику на Кавказе. Наиболее существенный упрек в адрес генерала сформулировал Я. А. Гордин. По его мнению, Ермолов, уничтожив власть светских ханов в Дагестане, "поставил Россию лицом к лицу с военной демократией (разного уровня) вольных обществ..." [2] "Разрозненные, неустойчиво сбалансированные действия ханов (которые в силу ограниченности их возможностей не представляли особой опасности для России – Д. А.) сменила централизующая, единонаправленная воля имамов" [2]. Это замечание, несомненно, справедливо: следует признать, что Ермолов совершил тогда крупный, дорого стоивший Империи стратегический просчет.
Однако сводить политику Ермолова и других русских администраторов на Кавказе к борьбе с местными последователями "Магометанского закона" и указывать на ее сугубо "антимусульманскую" направленность во время Кавказской войны, как пишут некоторые историки, нельзя. На протяжении этого затяжного конфликта значительная часть мусульман Кавказа оставалась лояльной по отношению к Российской Империи. Движение суннитского мюридизма было чуждым закавказским татарам, в большинстве своем шиитам, весьма не одобрявшим образ жизни и поведение "еретиков" – горцев Чечни и Дагестана. На стороне России постоянно сражались подразделения горской милиции, куда входили и верные Империи мусульмане Северного Кавказа. Среди подобных формирований особо прославился образованный в 1850 году Дагестанский конно-иррегулярный полк. Именно во время Кавказской войны русский трон стал охраняться Собственным Его Императорского Величества конвоем, где с 1828 года постоянно служили кавказские горцы-мусульмане. На Кавказе восстанавливались старые и строились новые мечети, мусульманским духовным лицам выплачивалось казенное денежное содержание, дети мусульманской светской знати зачислялись в русские кадетские корпуса и т. д.
Большая часть всех этих событий происходила уже без участия Ермолова – в 1827 году он вышел в отставку и покинул Кавказ. Но все эти годы имя Ермолова в России и, особенно, на Кавказе оставалось символом мужества и достоинства для любого русского офицера и солдата. Сильные, хотя и непростые чувства к грозному и хитроумному "гяуру Ярмулу" сохранялись и в мусульманском мире Кавказа. Клочок бумаги с начертанными рукою Алексея Петровича словами "Не тронь его. Ермолов" в глазах горцев был самой надежной русской охранной грамотой многие годы после отъезда генерала с Кавказа.
Литература:
1. Записки А.П. Ермолова. 1798–1826 гг. – М.: Высшая школа, 1991.
2. Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. – СПб.: Журнал "Звезда", 2000.