Петровский круг. Тарас Шиян
2003-02-23
Эпоха Петра I стала началом культурно-социального раскола русского общества.
...Она произвела разрыв в нравственной жизни русского народа, оторвав от него, от его преданий и обычаев просвещенное общество, которое Хомяков сравнивал с европейской колонией, брошенной в страну дикарей.
В. О. Ключевский,
«Лекции по русской истории»
Вторая половина XX века стала эпохой бурного развития информационных технологий. Информатика, computer sciences распространяются на области, ранее считавшиеся исключительно гуманитарными. Представители различных социальных наук чаще обращаются к математическому моделированию, а государственные службы в принятии решений стараются опираться на результаты вычислительных экспериментов. Естественно, что сама жизнь сделала актуальными проблемы, связанные с математическим моделированием социальных процессов. В конце 90‑х годов на социологическом факультете МГУ была даже организована лаборатория с таким названием.
Сегодня множество разработок в различных областях физики, в теории информации, синергетике и других науках базируется на статистической теории систем, которая представляет собой один из интересных способов математического описания. На мой взгляд, системные представления, разработанные русским историком и этнологом Л. Н. Гумилевым, являются удобной концептуальной базой для создания математических моделей такого типа. Наша статья – попытка показать, какие возможности для понимания микросоциальных исторических процессов дают представления Гумилева о строении антропосферы.
Вообще, системный подход имеет множество вариантов. Например, под системой может пониматься особый вид физических тел. И тогда наша Вселенная представляется в виде системы, состоящей из множества подсистем. Всё это верно в рамках натуралистического подхода, в русле которого и складывались взгляды Гумилева.
Второе направление получило в нашей стране название деятельностного. Суть его в том, что понятия «системный» и «несистемный» не отражают объективных свойств организации объектов и тел, а лишь обозначают способы их описания. Для характеристики некоторых объектов бывает достаточно простых средств, другие невозможно удовлетворительно описать без привлечения системных методов. Натуралистическое описание может быть ассимилировано в рамках деятельностного подхода в качестве одного из уровней системного описания. Обычно оно соответствует описанию морфологии объекта.
Есть объекты, которые независимо от ориентации исследователя – будь то деятельностная или натуралистическая – требуют системного описания. И в первую очередь к ним относятся человечество, этнос, государство.
Антропосфера, или сфера общества, является частью (подсистемой) биосферы, состоит из этносов и их объединений (суперэтносов). Этносы состоят из более мелких групп: субэтносов, конвиксий и консорций. «Консорциями мы называем группы людей, объединенных одной исторической судьбой. В этот разряд входят «кружки», артели, секты, банды и тому подобные нестойкие объединения. Чаще всего они распадаются, но иногда сохраняются на срок в несколько поколений. Тогда они становятся конвиксиями, то есть группами людей с однохарактерным бытом и семейными связями. <...> Уцелевшие конвиксии вырастают в субэтносы. <...> Первоначальная консорция энергичных людей в условиях изоляции превращается этнос...» [1]
Гумилева, как этнолога, более всего интересовали верхние уровни антропосферы (субэтносы, этносы, суперэтносы) и вопросы макродинамики (его знаменитая и до сих пор вызывающая ожесточенные споры теория этногенеза). Для историко-социологического же описания интересны, в первую очередь, нижние уровни социальной организации (консорции, конвиксии и субэтносы). Новые социальные общности всегда возникают как консорции, то есть в результате объединения конкретных людей, поэтому необходим анализ тех социально-психологических факторов, которые повлияли на становление той или иной консорции.
Как иллюстрация для данных теоретических построений интересна эпоха Петра I, описанная в «Лекциях по русской истории» В. О. Ключевского.
Становление петровского менталитета
По мнению Ключевского, реформы Петра «следует рассматривать под тройным углом зрения: 1) по отношению Петра к Западной Европе, 2) по его отношению к древней России и 3) по влиянию его дела на дальнейшее время» [2]. Логика исследователя приемлема и для нас. С психологической точки зрения важны два момента. Прежде всего, отношение Петра I к отцу, к сестре Софье и к ассоциирующимся с ними силам. Свою роль сыграла также и социально-психологическая «невключенность» маленького Петра в прежний образ жизни (с характерным способом восприятия и описания мира) – при том, что психологическая потребность входить в какой-нибудь социум у ребенка существовала. Именно это и привело к образованию вокруг Петра своеобразного социума – его «потешной» системы.
Популярное в русском лубке XVIII века аллегорическое изображение Петра
На развитие петровского менталитета повлияли в основном два обстоятельства. Приобщение царевича к «немецкой» культуре и военная тематика его детских игр, принявшая форму войны на западный манер.
В XVII веке усиливаются культурные контакты России и Западной Европы, представители высших слоев общества начинают носить «немецкое» платье, обставлять свой дом в западноевропейском стиле, перенимать эстетику и привычки западноевропейцев. Одним из таких людей был А. С. Матвеев, в доме которого воспитывалась Наталья Кирилловна Нарышкина – мать Петра, да и царевна Софья – вопреки распространенному предрассудку – имела прозападную ориентацию. «Как только Петр стал помнить себя, он был окружен в своей детской иноземными вещами; все, во что он играл, напоминало ему немца» [2]. Достаточно естественно, что царевич со временем приобретает склонность ко всему «немецкому».
Юный Петр Первый
В окружавшей его обстановке витал военный дух: «С летами детская Петра наполняется предметами военного дела. В ней появляется целый арсенал игрушечного оружия, и в некоторых мелочах этого детского арсенала отразились тревожные заботы взрослых людей того времени» [2]. Первые полки иноземного строя возникают при Михаиле Романове, при Алексее пытаются создать собственный флот, о чем Петр, безусловно, слышал. Не удивительно, что обычные детские игры «в войну» становятся играми «в войну на западный манер», подобно тому, как сегодня дети играют, перевоплощаясь то в индейцев, то в ниндзя.
В итоге, у Петра, не имевшего намерения реформировать государство, складывается неосознанная склонность, или готовность, к преобразованиям. Впрочем, на то были и другие причины.
Возникновение петровской консорции
Каждый человек с момента рождения начинает постепенно «врастать», «включаться» в окружающий мир, подключаясь к принятому в его среде способу «описания мира» (мироощущению, мировосприятию, миропониманию), привыкая к определенным социальным ролям.
Петр ввел в России орденскую систему.
Первой наградой стал высший орден Российской империи и современной России – орден Святого Андрея Первозванного.
Вторым орденом был единственный знак отличия для женщин – орден Святой Екатерины.
Петр не увидел утвержденную им третью награду – орден Святого Александра Невского.
У Петра, по описанию Ключевского, этот процесс происходил так: «До десяти лет он проходит совершенно древнерусскую выучку мастерству церковной грамоты. Но эта выучка шла среди толков и явлений совсем не древнерусского характера. С десяти лет кровавые события, раздражающие впечатления вытолкнули Петра из Кремля, сбили его с привычной колеи древнерусской жизни, связали для него старый житейский порядок с самыми горькими воспоминаниями и дурными чувствами, рано оставили его одного с военными игрушками и зотовскими кунштами. Во что он играл в кремлевской своей детской, это теперь он разыгрывал на дворах и в рощах села Преображенского уже не с заморскими куклами, а с живыми людьми и с настоящими пушками, без плана и руководства, окруженный своими спальниками и конюхами. И так продолжалось до 17‑летнего возраста. Он оторвался от понятий, лучше сказать, от привычек и преданий кремлевского дворца, которые составляли политическое миросозерцание старорусского царя, его государственную науку, а новых на их место не являлось, взять их было негде и выработать было не из чего» [2].
В последнем, как мне кажется, Ключевский не прав: человек не может жить без «понятий и привычек», вне определенной среды. Если некто оказывается исключенным из одного «общества» и не может включиться в другое, тогда он начинает создавать вокруг себя свой собственный (воображаемый или реальный) мир. В случае с Петром произошло и частичное подключение к уже существующему культурному миру (Немецкая слобода), и создание нового, своего собственного («потешная» система). В результате слияния этих двух групп и возникает петровская консорция. Достаточно ясное описание этого процесса снова можно найти у Ключевского: «Петр, опальный царь, выгнанный сестриным заговором из родного дворца, рос в Преображенском на просторе. Силой обстоятельств он слишком рано предоставлен был самому себе, с десяти лет перешел из учебной комнаты прямо на задворки. <...> С 1683 г., никем не руководимый, он начал здесь продолжительную игру, которую сам себе устроил и которая стала для него школой самообразования, а играл он в то, во что играют все наблюдательные дети в мире, в то, о чем думают и говорят взрослые. Современники приписывали природной склонности пробудившееся еще в младенчестве увлечение Петра военным делом. Темперамент подогревал эту охоту и превратил ее в страсть, толки окружающих о войсках иноземного строя, может быть, и рассказы Зотова об отцовских войнах дали с летами юношескому спорту определенную цель, а острые впечатления мятежного 1682 г. вмешали в дело чувство личного самосохранения и мести за обиды. <...> Здесь видим, как игра с летами разрастается и осложняется, принимая всё новые формы и вбирая в себя разнообразные отрасли военного дела» [2].
Лубочное изображение офицера Преображенского полка в парадном мундире
Для своих игр Петр собирает вокруг себя толпу сверстников из слуг, «образовав из них две роты, которые прибором охотников из дворян и других чинов, даже из боярских холопов, развились в два батальона, человек по 300 в каждом» [2]. «Они и получили название потешных. <...> Звание потешного стало особым чином. <...> С этими потешными Петр и поднял в Преображенском неугомонную возню, построил потешный двор, потешную съезжую избу для управления командой, потешную конюшню... Словом, игра обратилась в целое учреждение с особым штатом, бюджетом, с "потешной казной"» [2]. Потешные войска были одеты в единую форму, назначались штаб-, обер- и унтер-офицеры; солдатам выдавалось полное вооружение; была построена потешная крепость и начато создание потешного флота (на Яузе). Вокруг Петра вырастает собственный «потешный» мирок, устроенный по образцу государства. В нем не только усваиваются иноземные чины и форма. Для устройства потешной команды привлекаются иноземные офицеры и мастера (по крайней мере, с 1684 года). А в начале 90‑х, когда потешные батальоны превратились в два регулярных полка, «полковники, майоры, капитаны были почти все иноземцы и только сержанты – из русских» [2].
Солдат Семёновского полка
Переворот 1689 года не внес в жизнь Петра особых изменений, так как государственные дела мало заботили юношу. Он продолжает свои «марсовы» игры, но с этого времени всё чаще и чаще появляется в Немецкой слободе. «Слободские знакомства расширили первоначальную "кумпанию" Петра. К комнатным стольникам и спальникам, к потешным конюхам и пушкарям присоединились бродяги с Кокуя. <...> Эта компания постепенно и заменила Петру домашний очаг» [2]. Происходит почти полное слияние потешного и слободского обществ. Петр «был окружен пришельцами с Запада, учился их мастерствам, говорил их языком...» [2]
Вообще, моменты, связанные с языком и нормами поведения, в системном анализе чрезвычайно важны. Любая консорция (не говоря уже о более стойких объединениях) имеет свой «диалект» (жаргон, стиль речи, языковые табу и т. п.) и свою мораль (свои принципы, нормы поведения, обычно не отрефлексированные, но всегда жестко соблюдаемые). Групповые «язык» и поведенческие нормы участвуют в идентификации «свой – чужой» и являются проявлениями системного, интегративного, деятельностного единства социальной группы. Нарушение языковых и поведенческих норм ведет к распаду группы (или является следствием уже начавшегося распада).
От консорции к субэтносу
Как мы видим, вокруг Петра из потешной команды и влившихся в нее иностранцев и формируется консорция. Даже в то время, когда старая государственная система в руках царских родственников начала разлагаться, Петр продолжал развлекаться. Лишь с Азовских походов картина меняется, и время это становится началом слияния уже образовавшейся петровской консорции с верхушкой старого социума и государственным аппаратом.
«Разгром восстания стрельцов 1698 г. принято считать последней датой в истории Московской Руси, которая затем начала стремительное превращение в Российскую империю» [3]. Ключевые государственные посты и функции переходят к людям Петра, которые и заменяют старую государственную машину. Петр даже не столько переделывает старые структуры, сколько создает параллельно им новые, а старые потом упраздняет за ненадобностью.
«Главной и грозной пружиной управления было перо Петра. Его необъятная переписка с лицами, на которые падали его поручения по текущим надобностям, охватывала весь правительственный механизм. Эти письма заменяли собою законы; лица, которым они посылались, превращались в государственные учреждения» [2]. Таким образом, Петр ставит свою консорцию выше старой социальной системы. И в такой ситуации правящие верхи были вынуждены если не исчезнуть, растворившись в социальных низах, то неизбежно подчиниться сложившимся в петровском обществе правилам игры и включиться в новый социальный слой.
Возникновение социального слоя, оторванного от основной части народа и его культуры, становится непосредственной предпосылкой образования империи. С переходом от «марсовых потех» к внешним войнам в сферу петровского влияния входит армия, которая постепенно реорганизуется по уже имеющимся образцам бывших потешных полков.
Постепенно в поле деятельности Петра включаются и многие другие области жизни. Ничего не поделаешь – нужды войны вызывают потребность в обустройстве тылов, в нормальном снабжении армии людьми, снаряжением, продовольствием. «Петр стал преобразователем как-то невзначай, как будто нехотя, поневоле. Война привела его и до конца жизни толкала к реформам. <...> При нем война является обстановкой реформы, даже более – имела органическую связь с его преобразовательной деятельностью, вызывала и направляла ее» [2]. «Он просто делал то, что подсказывала ему минута, не затрудняя себя предварительными соображениями и отдаленными планами, и всё, что он делал, он как будто считал своим текущим, очередным делом, а не реформой: он и сам не замечал, как этими текущими делами он всё изменял вокруг себя – и людей, и порядки» [2]. Предпринимаемые Петром меры «изменяли положение и взаимные отношения сословий» [2].
Судя по наличию ордена Александра Невского, портрет светлейшего князя Александра Меншикова написан после 1725 года.
Субэтнос
Процесс «всасывания», втягивания верхушки прежнего социума в образовавшуюся при Петре новую социальную общность и разделения русского общества на два культурно чуждых друг другу мира завершается только во второй половине XVIII века – в ту эпоху, когда царствовала великая Екатерина II. Петровская же консорция в течение XVIII века перерастает в субэтнос. Постепенно она вбирает в себя бывшее боярство и шляхетство, объединив их в единое дворянское сословие; затем его разбавляют выходцы из Западной Европы (в первую очередь, из Прибалтики и Польши). В среде дворян приживаются европейская культура и иноземный язык. Другая же часть социума, состоявшая из крестьянства, купечества и духовенства, продолжает жить по-старому, в старорусском, допетровском культурном укладе.
Петр I с нагрудной бляхой офицера Преображенского полка и лентой ордена Святого Андрея Первозванного
Культурный раскол подкрепляется еще и социальным неравенством. Характерные для всех реформаторских попыток XIX века «крестьянский вопрос» и «вопрос о просвещении» должны были ослабить этот раскол в обоих направлениях. И хотя начало этому процессу положили реформы Александра II, реально культурно-социальный раскол стал преодолеваться лишь с конца XIX века. Окончательно же он был преодолен только в первой половине XX века, когда во время революции, гражданской войны и советских «чисток» были выброшены за пределы страны или уничтожены остатки «культурного» субэтноса, а потом, в ходе коллективизации и раскулачивания, «культурной революции», развития техники и событий Второй мировой войны, были сломаны старые культурные устои и стереотипы поведения «патриархального» крестьянства, сменившиеся ориентацией на новую городскую культуру.
Литература
1. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.
2. Ключевский В. О. Курс русской истории. М-Пб., 1906–1921.
3. Гумилев Л. Н. От Руси до России. М., 1992.