Край Земли или Латвия на перекрестке истории. Рената Римша
2007-04-03
С облака Перконс воззвал, потрясая просторы земные:
"Кто пожелает за мною последовать и подчиниться
Мне, тех на запад с собой поведу я, на новую землю!"
<…>
Буртниексов род отозвался один, род могучих и храбрых
Воинов и мудрецов, говоря: "Мы пойдем за тобою,
Перконс великий, и будем служить тебе, слушаться будем
Голоса мы твоего. Веди нас на новую землю!"
Перконс поплыл впереди на облаке, Буртниексы следом
Шли по земле. По дороге немало врагов им встречалось,
Оборотни, людоеды, и змеи, и всякая нечисть
Злобно на них нападали; Перконс разил их громами,
Буртниексы били мечами, покамест над западным морем
Перконс не остановился; и стали там люди на отдых.
Там их никто не тревожил в ту пору, "Янтарным" назвали
Море они. Посреди той страны плодородные земли
Вскоре открыли они и навеки там обосновались.
Народный эпос "Лачплесис"
(Перевод Вл. Державина)
В этих строках – отзвуки древних мифов, передаваемых в народе из уст в уста и записанных лишь в XIX веке. Вторую жизнь старинным преданиям дал латышский поэт Андрей Пумпурс. По древним языческим верованиям, бог Перконс привел предков латышей к берегам Балтийского моря, что вполне согласуется с теорией расселения индоевропейских народов в незапамятные времена.
Маленькая страна у Балтийского моря – Латвия, на юге граничащая с Литвой, на севере – с Эстонией. На востоке – Белоруссия и бескрайняя Россия, на западе – море, откуда с давних времен приходили корабли разных народов. С древности многие проходили через эти земли, кто-то оседал здесь, кто-то шел дальше в поисках лучшей доли. Каждый оставлял частичку своей культуры в общей истории.
Наверное, тем, кто приходил сюда, казалось, что именно здесь край земли, а дальше лишь бесконечное море и облака над ним. Название нынешнего латвийского городка Тукумс, по одной из версий, это искаженное Туткам маа – "край земли", как называл эти места народ ливов, населявший их.
До берегов Балтики доходили самые отчаянные лазутчики Римской империи, давшие реке Даугаве (Западной Двине) название Рубонас. Здесь появлялись арабские торговцы, о чем свидетельствуют предметы восточных культур, которые археологи находят и поныне. Именно по Даугаве пролегал один из путей "из варяг в греки", и скандинавы занимались здесь работорговлей.
В 1165 году на острове Сицилия, в городе Палермо, завершил свой труд араб из Марокко Абу Абдаллах Мухаммед ибн Мухаммед Идриси. Ученый, чей род восходил к внуку пророка Мухаммеда, создал географическую карту мира и книгу "Развлечение истомленного в странствии по областям", известную как "Книга Рожера". На серебряных пластинах он изобразил контуры суши и морей известного тогда мира. Идриси лично побывал во многих странах и даже мог созерцать серые воды Балтийского моря в далекой Сарматии – в той ее части, где ныне находится Польша. Он расспрашивал тех, кто заходил в еще более дальние пределы мира, и подарил истории эти строки: "…К городам страны Астланд принадлежит также Колувана. Это малый городок, больше похожий на крупное городище, которое жители бросают на зиму; в поисках приюта уходят оттуда в пещеры далеко от моря; в долгие зимние дни и в холодную погоду они разжигают там костры и жгут их непрерывно. А когда приходит лето, с берегов исчезает туман и прекращаются дожди, они возвращаются в свое городище. А от этого городища до Медсуны 300 миль. Город Медсуна – большой, многочисленный, цветущий, полный людей. Его жители поклоняются огню, они колдуны…". Историки полагают, что Колувана – это Колывань – Таллинн, столица Эстонии, а Медсуна – латвийское селение Межотне.
В рамках одной статьи невозможно рассказать тысячелетнюю историю этих земель, равно как и выявить все следы, оставленные разными народами, создававшими Латвию такой, какая она есть. Но, мчась в стремительном потоке времени, попробуем хотя бы вглядеться в отдельные вехи, никого не выделяя, но стараясь заметить многих…
Курши и викинги
В западных пределах латвийских земель проживал народ, которого боялись даже викинги – прославленные морские волки Севера, у ног которых лежала вся Европа. В датских и шведских храмах до наших дней сохранились надписи: "Да избавит нас Господь от гнева куршей!" Курши, опытные мореходы, отважные и жестокие воины, наводили ужас на жителей всех прибрежных земель, постоянно совершая набеги на остров Готланд и побережье Швеции, разоряя тамошние города и захватывая богатую добычу. Впервые о них упомянул немецкий архиепископ Римберт в жизнеописании св. Ансгара (Vita s. Anskarii).
Был такой период в истории (с 650 по 800 год), когда скандинавам удалось закрепиться на куршском берегу в местечке Гробиня (близ нынешнего города Лиепая). Ныне о тех временах напоминают более пяти сотен могил – последнее пристанище норманнских мореходов. Самым известным поселением викингов был так называемый "Морской замок" (Юрпилс), являвшийся их форпостом около двух столетий, пока они не были изгнаны куршами за море. В IX веке правитель Дании послал большой флот, чтобы подчинить себе эти земли, но курши разгромили датчан и захватили половину их кораблей. Не многим удачнее была предпринятая в 855 году авантюра шведского правителя Олафа, отобравшего Юрпилс и осадившего крупнейший город куршей Апуле (ныне на территории Литвы). Курши откупились данью, а затем, собрав все свои силы, изгнали шведов. На одном из надгробных камней на шведском острове Готланд имеется редкая руническая надпись, датируемая 1100 годом, о викинге по имени Ликвос, погибшем в Виндау (Вентспилс). Приблизительно в это же время датчане построили первую христианскую церковь в районе мыса Колка, но она была деревянной и до наших дней не сохранилась. Неизвестно даже точное ее местонахождение. Куршей в Латвии больше не осталось, они ассимилировались как и другие народности, войдя в единый латышский этнос. В соседней Литве последний курш умер в середине ХХ века.
Ливы
Исконным жителям побережья Рижского залива и долины реки Гауя – ливам повезло несколько больше. Именно ливы первыми приняли крещение от немецких миссионеров, затем "смыли" его в водах Даугавы, после вновь крестились. Вождь турайдских ливов Каупо за помощь крестоносцам и дружбу с ними был удостоен величайшей чести в христианском мире: приехать в Рим и беседовать с Папой. Потомки Каупо стали родоначальниками одного из известнейших остзейских родов Ливонии – князей фон Ливен. Ливы, верные вассалы Рижского архиепископа, наделялись поместьями и замками, при этом они постепенно онемечивались или же смешивались с другими народами, населявшими Ливонию. Ныне осталось всего несколько сотен человек, именующих себя ливами и проживающих в резервации "Ливод ранда" – "ливский берег" к западу от мыса Колка. Старики еще владеют древним языком, но молодежи уже намного проще говорить по-латышски.
Земгалы
К югу от ливских земель в Курземе проживал гордый народ земгалов. Если будете когда-нибудь в Латвии, обратите внимание на руки местных жителей – нередко на пальце можно увидеть серебряное или медное витое кольцо, особенно у мужчин. Это не просто кольцо, а так называемое кольцо Намея, напоминающее об одном из наиболее славных периодов в истории Латвии. Намей и его дед Виестур (Виестарт) были вождями земгалов, их имена повергали в ужас рижского епископа и орденского магистра, спасавшихся от них за крепкими стенами Риги. Земгалы – единственный народ в Ливонии, который почти сто лет оказывал сопротивление крестоносцам. Лишь когда немцы стали из года в год выжигать их поля и разорять городища, земгалы сожгли свои деревянные замки и ушли в Литву непокоренными, продолжая тревожить немцев набегами в составе литовских отрядов. Ныне об этих событиях напоминает установленный близ городища Добеле памятный камень, который словно бросает через века вызов руинам орденского замка.
Венды
В хронике Фредегара, франкского летописца середины VII века, есть упоминание о неких королях племени вендов, явившихся на помощь Пипину, королю франков. С помощью мечей вендов династия Каролингов утвердилась на престоле, однако спустя века лихолетье разбросало некогда славное племя по всей Европе. И в начале XIII века ливонский летописец Генрих де Леттис (Генрих Латвийский) запишет в своей монашеской келье: "Венды в то время были бедны и жалки: прогнанные с Венты, реки в Курземе, они жили сначала на Древней Горе, у которой ныне построен город Рига, но оттуда были опять изгнаны куршами; многие были убиты, а остальные бежали к леттам, жили там вместе с ними и очень обрадовались приходу священника. Обратив и окрестив их, священник поручил Господу насаждённый виноградник и засеянное поле, а сам вернулся в Ригу".
Венды заключили союз с немцами, и вскоре на их землях вырос один из самых могучих замков Ливонии, впоследствии ставший оплотом магистра Ливонского ордена. Уже не осталось никаких следов вендов на этой земле, и лишь название замка, построенного близ их городища, пронесло их имя сквозь века – Венден. Ныне нет и этого имени – есть латвийский Цесис, но мы можем открыть запыленный томик Бестужева-Марлинского и прочитать лучшую из его ливонских повестей – "Замок Венден".
Ятвяги
В "Истории Государства Российского" Н.М. Карамзина есть такие загадочные строки: "В следующие два года храбрый Князь смирил бунт Вятичей, не хотевших платить дани, и завоевал страну Ятвягов, дикого, но мужественного народа латышского, обитавшего в лесах между Литвою и Польшею. Далее к северо-западу он распространил свои владения до самого Балтийского моря, ибо Ливония, по свидетельству Стурлезона, исландского летописца, принадлежала Владимиру, коего чиновники ездили собирать дань со всех жителей между Курляндиею и Финским заливом".
Давно уже известно, что ятвяги – древнепрусское племя, не имеющее отношения к Латвии, тем не менее, в латышском фольклоре сохранилось предание о верховном жреце Криве и его святилище, куда съезжались люди чуть ли не со всей Европы. Где находилось святилище, до сих пор неизвестно, хотя отдельные исследователи полагают возможным его местонахождение в лесах близ латвийского города Добеле. Предание о Криве Карамзину во время посещения им Ливонии поведал его друг Ленц, пастор маленького захолустного местечка Зессвеген (ныне – Цесвайне), собиратель истории своего края. Интересно, что в латышском языке есть слово "кривулис", означающее посох языческого жреца – буртниека. Возможно, название это связано с жезлом Криве.
Латгалы
Населявший видземскую часть Латвии народ латгалов, смешавшись с ливами, вендами, немцами и другими народами, к XV веку образовал нынешнюю латышскую нацию. Часть латгалов, проживающая к востоку от Видземе, в области, называемой ныне Латгалия, сохранила свои обычаи и язык, который относят к диалектам латышского.
Вождей латгалов княжества Герцике (Ерсика) немецкие хроники именуют "королями". Только с ними считали возможным заключать брачные союзы гордые князья Литовские, считая остальных вождей родоплеменных союзов Ливонии недостаточно родовитыми и влиятельными. Богатейший край латгалов с приходом крестоносцев утратил свое значение, со временем став беднейшей окраиной Латвийского государства. Латгалы до сих пор добиваются признания их отдельной нацией. В России, где в настоящее время проживает несколько сот латгалов, такое признание ими получено.
Литовцы
Наиболее беспокойными соседями Ливонии были жители литовских земель. Хроники сохранили бесчисленные свидетельства набегов литовских отрядов на земли ливов и латгалов. Князья литовские не гнушались военных трофеев и уводили в плен местных жителей.
Неудивительно, что мощнейший заслон из каменных замков крестоносцы воздвигли не против русских, не против эстов, а против Великого княжества Литовского. По всему правобережью Даугавы встали замки, стерегущие места переправ от Икшкиле до Науене. На левом же берегу Даугавы лежали земли селов. После покорения немцами эта территория формально принадлежала Ордену, однако фактически здесь хозяйничали литовские отряды. Большая часть этих земель позже всё-таки отошла к Ливонии в обмен на крещение литовского князя Миндаугаса, известного в России как Миндовг, и коронование его как короля Литвы – в результате сделки, заключенной им с рижским архиепископом и магистром Ливонского ордена.
Именно литовские войска вместе с союзниками разгромили в 1236 году орден Меченосцев, а в 1260 году чуть было не уничтожили Ливонский орден в битве при Дурбе. Последствия этой битвы отметил в начале XX века К. Случевский: "…поезд мчится вблизи <...> Дурбена… То, что перед глазами мелькали не деревни, а отдельные крестьянские дворы, это тоже один из следов дурбенского и других сражений: деревни, вечно возмущавшиеся, еще в те дни были уничтожены и народ расселен по отдельным дворам, что, в смысле <...> наблюдения за покоренными, было тактически и стратегически очень правильно".
Крестоносцы не смогли покорить Великое княжество Литовское, несмотря на то, что сжали его стальными клещами, отрезав от моря: Ливонский орден на севере, Тевтонский – на юго-западе.
Литва давала приют всем, кто бежал из Ливонии, спасаясь от крестоносцев, и при этом сама теряла своих сынов: в темнице ливонского замка Венден покончил с собой, бросившись на меч, плененный князь литовский Даугерутис.
Русские
В ста километрах от Риги, ниже по течению Даугавы, расположено местечко Кокнесе. К тому времени, когда крестоносцы епископа Альберта начали покорение окрестных земель, владельцем Кокнесе был князь, в спорах о происхождении которого учеными было сломано немало копий. Хроника Генриха Латвийского называет его Ветсеке, что, по мнению историков, есть искаженное Весцека, Вецакайс ("староста", "старший" по-латышски), но в русских хрониках он князь Вячко. Был ли он латгалом, принявшим православие, или же русским наместником полоцкого князя, история умалчивает.
Несомненно лишь одно: к началу XIII века именно здесь, в двух-трех днях перехода до Риги, находился форпост русской цивилизации. Восточнее этих мест археологи находили предметы православного культа и остатки храмов того времени, свидетельствующие о тесных связях с Полоцком и Псковом. Но интереснее то, что следы взаимного влияния культур в ту далекую эпоху можно найти в самом латышском языке, сохранившем даже те русские слова, которые уже почти ушли из повседневного обихода россиян. Латышская "граамата" (книга) – это отзвук русских "грамот" – берестяных или пергаментных свитков. "Базниица" (церковь) – не что иное, как русская "божница", "крустс" – "крест". Этот ряд можно продолжать и продолжать. Удивительны порой процессы заимствований из иноземных наречий, с ними борются, их искореняют, а они, словно молодая поросль, прорастают вновь и вновь и спустя столетия кажутся исконными словами того или иного языка. Нельзя не отметить, что заимствований из немецкого и других языков в латышском также немало.
На юго-востоке Латвии есть город Краслава, жители его окрестностей в свое время платили дань полоцкому князю Рогволду. Эти окрестности были частью приданого его дочери Рогнеды. Именно к ней сватался Великий Киевский князь Владимир Святославич, причисленный позже к лику святых как креститель Руси. Однако Рогнеда отказала Владимиру под тем предлогом, что его мать, Малуша, была рабыней. Тогда брат Малуши, которого звали… Добрыня Никитич, захватил Полоцк, убил Рогволда, а Рогнеду за косы отволок к своему племяннику в наложницы. Повлияло ли это событие, наряду с другими усобицами, нередкими между русскими княжествами, на то, что Русь не стала развивать свою политику в западном направлении? А позже татаро-монгольское иго и вовсе повернуло вектор развития в другую сторону. Не потому ли в 1186 г. полоцкий князь с легкостью позволил католическому епископу Мейнарду возглавить новообразованное епископство Икшкильское на русских землях, тем самым избавив себя от необходимости о них заботиться. В политическом смысле русские вернулись сюда лишь спустя пять веков, при Петре I.
Немцы
Здесь, на ливонских землях, случилась уникальная ситуация: уничтожив старинные родоплеменные связи, горсточка немецких пришельцев именем Христа правила местными жителями, навязав им свою веру и свои обычаи. Тут не было королей и герцогов, сюзереном этих земель была Дева Мария, а ее наместниками стали две враждующие между собой силы – архиепископ Рижский и магистр Ливонского ордена. Без малого четыреста лет церковь правила здесь, выстраивая Царство Божье на земле, в дальних пределах Балтийского побережья, куда не могли дотянуться руки европейских феодалов разных мастей. Здесь пробовал закрепиться король Датский, приходил шведский правитель Стен Стуре, германский император считал рижского епископа своим вассалом. Всё было временным и преходящим. Шли годы, и всё слетало ненужной шелухой. И хотя часто в литературе можно встретить утверждение о том, что владетелем части ливонских земель был могущественный рыцарский Тевтонский орден – это не совсем так. Действительно, после того как в 1236 году был разбит орден Меченосцев, его остатки влились в ряды тевтонцев под именем Ливонского ордена, но фактически верховный магистр Тевтонского ордена имел решающий голос лишь в назначении магистра ливонцев. Власть, данная ливонцам, была настолько значительна, что комтуры отдельных замков имели право самостоятельно заключать договоры и объявлять войну. Магистры Ливонского ордена старались держать комтуров в железной узде, рискуя при этом своим переизбранием. Пролистаем страницы истории. Низложенный советом комтуров магистр Иоганн Вольтхузен-Герц умирает в темнице, магистр фон дер Борх смещен с должности…
Немцы принесли на эти земли многое – от опыта строительства каменных сооружений до способов ведения сельского хозяйства, которыми так славился монашеский орден цистерцианцев. В то же время шел процесс закабаления латвийских крестьян, сохранились многочисленные документы орденского времени, свидетельствующие о передаче земельных владений вместе с населявшими их землепашцами, о преследовании беглых крестьян. По закону, беглый крестьянин мог получить свободу лишь в стенах вольного города Рига, бюргеры которого были заинтересованы в рабочих руках.
К немцам мы еще вернемся чуть позже.
Поляки
Ливонская война Ивана Грозного в 1561 году привела к падению Орденского государства. Последний магистр Ливонского ордена Готард Кетлер присягнул на верность польскому королю, став его вассалом и первым герцогом новообразованного герцогства Курляндского. Наступили польские времена в Ливонии – с назначением новых наместников в замковых округах, с основанием нового католического епископства в Цесисе и открытием иезуитских школ.
Однако затем борьба за престолонаследие между польским королем Сигизмундом III и шведским герцогом Карлом Сёдерманландским (будущим королем Карлом IX) привела на эти земли их армии. Эта борьба принесла разруху и голод. В латвийском городке Саласпилс стоит памятник с надписью: "Здесь 27 сентября 1605 г. житель Видземе Генрих Фреде, рискуя собой, спас жизнь шведского короля Карла IX, но 9000 воинов короля пали на поле битвы". Надпись умалчивает о том, от кого чудом спасся король. Человеком этим был немецкий барон из замка Яунпилс Матиас фон дер Рекке, вассал польской Короны, который прорвался сквозь толпу сражавшихся к самому королю и вырвал из его рук шпагу.
Другой шведский король, Густав II Адольф, завершил начатое Карлом IX, включив Ливонию в состав своего королевства. Но не всю: после Альтмаркского перемирия 1629 г. область Латгалия, известная также как Польская Лифляндия или Инфлянты, вошла в состав Речи Посполитой (совр. Польша). Польское владычество в Инфлянтах пришлось на времена, когда католическая церковь оправилась от времен Реформации и пыталась восстановить свои прежние позиции в христианском мире.
Оформление католических храмов стало как никогда роскошным и величественным – под влиянием зародившегося тогда стиля барокко. В отличие от суровых лютеранских храмов Курземе и Видземе, в Латгалии церкви расцвели пышным убранством.
С согласия папского престола в Риме, из Даугавпилса в Краславу должна была быть перенесена резиденция латгальского епископа. В соответствии с решением Варшавского сейма, предполагалось также, что Краслава станет столицей Латгалии. Однако в связи с разделом Польши и присоединением в 1772 г. Латгалии к России эти замыслы не осуществились.
Французы
Людовик IX не единственный король Франции, имевший отношение к истории и культуре Ливонии. Королем Польским – сюзереном Речи Посполитой и ливонских земель в 1573 году был избран Генрих Валуа, который впоследствии стал королем Франции Генрихом III, отказавшись от польской короны.
Много лет спустя в стенах Митавского замка нашел приют бежавший из Франции граф Прованский, брат казненного короля Людовика XVI, сам затем занявший французский престол под именем Людовика XVIII. Позже на эти земли пришли войска его гонителя, императора Наполеона. В литовской ставке французов решался вопрос, куда следует нанести главный удар: на Москву или на Петербург? Чаша весов склонилась в пользу московского направления, и, хотя нога самого императора не ступала на латвийскую землю, им был послан в направлении Риги корпус генерала Макдональда, на две трети состоявший из пруссаков. Ожидая нападения противника, рижский военный губернатор М.Г. Эссен приказал сжечь предместья Риги, чтобы вражеские войска не могли приблизиться к городским укреплениям незамеченными. Это событие кардинально повлияло на концепцию рижской архитектуры благодаря освобождению новых площадей под застройку.
Еще ранее на планировку Риги оказал влияние другой француз – Себастьен Ле Претр де Вобан. Нет, этот маршал Франции не осаждал Ригу, но разработанные им фортификационные системы получили признание во всей Европе, побуждая возводить бастионы и равелины. Системы были так хороши, что Рига отказалась от услуг голландцев и воздвигла мощную Цитадель и – ближе к морю – крепость Дюнамюнде.
Валы и бастионы Риги давно исчезли, на месте Цитадели высятся новостройки, на месте крепостного рва протекает городской канал, окаймленный уникальным садово-парковым полукольцом, аналогов которому нет в Европе, а Дюнамюнде до сих пор будоражит воображение.
Во французском замке Валансе сохранился портрет очаровательной Доротеи Перигор – единственной женщины, которой удалось пленить сердце закоренелого циника Шарля Мориса Талейрана, человека, занимавшего пост министра иностранных дел Франции при трёх режимах, начиная с Директории и кончая правительством Луи-Филиппа. Внучка Эрнста Иоганна Бирона, она вышла замуж за графа Эдмона Талейран-Перигора, но вскоре стала возлюбленной его дяди, могущественного министра, и получила возможность влиять на европейскую политику.
Итальянцы
Итальянцы проезжали через Курляндию в поисках госпожи Удачи. Были среди них и Джакомо Казанова, и граф Калиостро. Кстати, первой "великого мага" разоблачила молодая курляндская дворянка, впоследствии известная писательница Элиза фон дер Рекке, издавшая книгу "Описание пребывания в Митаве известного Калиостра на 1779 год и произведенных им тамо магических действий, собранное Шарлоттою Елисаветою Констанциею фон дер Реке, урожденною Графинею Медемскою".
Итальянского происхождения был один из лучших губернаторов Риги – генерал-губернатор Лифляндии и Курляндии маркиз Паулуччи. Он много сделал для развития города, памятник в его честь стоит в Верманском саду.
Иезуитское барокко Латгалии, белоснежность храмов, где словно застыло время… И первый среди них – величественный костел в Аглоне, где столетия спустя отслужил мессу сам Папа Римский Иоанн Павел II. Ни фотографии, ни телевизионные репортажи не способны передать особого очарования этого места. Глядя на весь комплекс культовых сооружений, свободно раскинувшийся в пространстве, начинаешь понимать, что такое настоящий архитектурный ансамбль. Здесь воистину витает Дух Божий, ощущаемый даже закоренелыми атеистами. Белые храмовые постройки расположены у самой дороги – зажатые между озерами такой пронзительной голубизны, какой больше нигде не увидеть. Аглона остается в памяти бело-голубой, нарядной и праздничной. Голубые здесь даже внутренние своды храма, наполненные воздухом и торжественной радостью. Причудливо мерцает алтарное золото, а над всем возвышается знаменитая икона Богоматери-чудотворицы (XVII в.). Она является списком с известной иконы, получившей название Тракайской, которую Византийский император Мануил подарил в XIV веке литовскому князю Витовту. Правитель Тракая князь Ян Казимир в военных походах возил икону с собой, а потом оставил ее в Аглонской церкви, где и была создана копия.
Свой след на земле Латвии оставил также итальянец Франческо Бартоломео Растрелли, соединивший элементы европейского барокко с русскими архитектурными традициями. По заказу Эрнста Иоганна Бирона им были воздвигнуты два грандиозных дворцовых комплекса – в Елгаве и Рундале. Останется в истории и петербургский архитектор Доменико Трезини. Его так называемые "образцовые фасады" стали прообразом деревянной застройки центра Риги. 4 декабря 1997 года Вецрига (Старая Рига) была включена в список мирового культурного наследия ЮНЕСКО.
Немцы в Курляндии
Наивысшего развития Курляндия достигла во времена герцога Якова, или, как его чаще называют в Латвии, – Екаба. Внук последнего магистра Ливонского ордена Готарда Кетлера, он привел герцогство к небывалому расцвету. Крестным отцом Якова был сам король Англии и Шотландии Иаков I, сын Марии Стюарт, постоянно занимавший деньги у Курляндского герцогства. Екаб, став герцогом, потребовал возврата долгов, но в королевской казне Англии не нашлось достаточного количества денег, и взамен была предложена заморская колония – остров Тобаго. Курляндские корабли возвращались из Вест-Индии и с побережья Африки с богатейшим грузом. Маленькое герцогство превратилось в сильную державу, чему способствовали так называемые договоры о нейтралитете со Швецией, Россией и Англией. Строились мануфактуры и заводы, прорывались каналы, герцогский монетный двор чеканил деньги для всей Европы. В Европе бушевала Тридцатилетняя война, и был велик спрос на порох и оружие, также производимые в Курляндском герцогстве. Курляндский двор считался одним из самых блестящих в Европе. Его называли маленьким Версалем.
За последнего из Кетлеров была отдана замуж племянница Петра Первого – Анна Иоанновна, овдовевшая прежде, чем доехала до курляндских поместий своего супруга. Позже, опираясь на поддержку Бирона, братьев Левенвольде и других остзейских дворян, она взошла на российский престол.
Шведы
Герой Тридцатилетней войны шведский король Густав II Адольф со своей первой в истории Европы регулярной армией поставил точку в многолетних спорах Швеции и Польши за обладание Лифляндией. Его риксканцлер Аксель Оксеншерна, называемый шведским Ришелье, сумел превратить разоренный многолетними войнами край в богатейшую страну, хлебную житницу Швеции, а Рига стала крупнейшим городом королевства, превзойдя даже Стокгольм. При дочери короля Густава, Кристине, развивались науки и ремесла, закладывались основы делопроизводства. При ней Рижский замок обзавелся невиданным доселе в этих местах архитектурным элементом – эркером, внутреннее пространство которого сейчас украшает портрет королевы Кристины. В латышском народе до сих пор с теплотой вспоминают шведские времена: именно в этот период стали открываться школы, лютеранские пасторы обязаны были вести службы на латышском языке, и тогда же пастор Эрнст Глюк из Мариенбурга (ныне – Алуксне) перевел на латышский язык Библию.
Но главным событием стала проведенная при короле Карле XI так называемая редукция (отчуждение) ливонских поместий, в ходе которой у представителей остзейского дворянства конфисковали имения в пользу государства, если они не могли доказать своих родовых прав на них еще с орденских времен. Крестьяне, угнетаемые остзейскими помещиками, с радостью восприняли эту реформу.
Однако реформа стала причиной известного заговора Паткуля (заговор описан в романах "Петр Первый" Алексея Толстого и "Последний Новик" Ивана Лажечникова). Находясь на службе сначала у курфюрста Саксонии и короля Польши Августа Сильного, а затем у Петра I, Паткуль способствовал их союзу в Северной войне, в результате которой шведам пришлось уйти с ливонских земель. Таким образом, Паткуль явился выразителем желания обиженного шведами остзейского дворянства призвать силы, способные вернуть им права и поместья. Российские цари почти не вмешивались в дела немецких дворян в Прибалтике, а те верой и правдой служили российскому престолу. Как выразился один из них: не было никого, кто так бы ненавидел Россию и русских, но также не было у России более преданных слуг, чем они.
Эстонцы
Немецкие хроники времен крестоносцев упоминают о восстаниях эстов и рейдах их воинских отрядов в приграничные земли в течение еще долгого времени после покорения ливонских земель. Интересно, что эсты восполняли недостаток рабочей силы в Ливонии и одновременно участвовали в процессе этногенеза латышского народа. Сохранились сведения, что в середине XV века магистр Ордена Хейденрайх Финке фон Оферберг приказал пригнать в опустошенную войнами область вокруг крепости Бауски из новгородских земель проживавших там угро-финнов, которые со временем ассимилировались и заговорили по-латышски.
Известны и другие случаи. Так, во время эпидемии чумы после Северной войны в приходе Эргли вымерло более половины жителей. Земля оставалась необработанной. Поэтому в 40‑х годах XVIII века помещики завезли сюда новую рабочую силу – около двухсот жителей острова Сааремаа, которые со временем олатышились. Они носили одежду преимущественно синего цвета, поэтому в народе их называли "синими". Потомками этих эстонцев считаются эргльские семьи Блаусов, Блауманисов, Зилушей и другие, из которых, в частности, происходят один из виднейших латышских писателей-реалистов Рудольф Блауманис и поэт Петерис Блаус.
Русские и латыши
В Риге, затерявшись среди высоток Цитадели, стоит скромный неприметный памятник молодой женщине со строгой прической. Трудно поверить, что это та, которую поэт воспел как "мимолетное виденье, как гений чистой красоты". Анна Керн, жена генерала Ермолая Керна (военного коменданта города), муза Пушкина. Возможно ли угадать, как бы обернулась судьба поэта, если бы не стечение обстоятельств? Он так стремился уехать из России – якобы на лечение в Западную Европу, о нем хлопотали Керны, но смерть царя положила конец этому замыслу. Как знать, может, не было бы рокового выстрела Дантеса, а великий русский поэт приклонил бы голову на чужбине…
У развалин Кримулдского замка начинается деревянная лестница без перил, ведущая вниз по обрыву к мосту через Викместе, приток Гауи. Выше моста на правом берегу – городище Викместе, ранее известное как гора Суворова. Имя Суворова некогда носила и одна из рижских улиц. Но название свое они получили не в честь прославленного полководца, а в честь его внука, Александра Аркадьевича Суворова, генерал-губернатора Прибалтийского края.
На территории, безраздельно управляемой остзейскими дворянами, не так-то просто было доказывать права латышей на самоопределение, на образование, на многое другое. Классическим примером стала переписка Суворова с одним из богатейших людей Лифляндии – бароном фон дер Остен-Сакеном (его земельные угодья превышали по площади иные княжества Европы) по поводу обучения наукам одного из крестьян. Барон полагал нецелесообразным давать образование мужику, на что Суворов едко заметил, что он просил дать вспомоществование способному юноше, но никак не просил себе совета, как ему лучше поступать. Мужицким сыном был Кришьян Баронс, будущий "отец дайн", собиратель латышского фольклора, посвятивший этому всю свою жизнь. Суворов достоин памяти потомков уже тем, что помог получить образование двум великим Кришьянам – Валдемарсу и Баронсу – в те годы, когда латышам не было доступа в учебные заведения.
В одном из рижских музеев есть экспонат в виде шкафа из двух отделений с множеством ящичков с ячейками, в каждой из которых двести карточек с записанными на них дайнами – всего 280 тысяч карточек! Такое количество дайн – устных преданий латышского народа – собрал и записал Кришьян Баронс.
Другой Кришьянис – Валдемарс ценой неимоверных усилий проложил латышам путь в море, открывая первые в Прибалтике и Российской империи мореходные школы с преподаванием на латышском языке. И ныне памятник Валдемарсу на набережной города Вентспилс смотрит в море, словно выискивая в туманной дали горизонта парусные корабли, построенные на местных судоверфях и ведомые первыми латышскими капитанами дальнего плавания.
* * *
Как в пестром калейдоскопе смешались в истории этой земли имена и судьбы: служители церкви, воины и крестьяне – и каждый оставил здесь частичку себя. Прусский корпус генерала Макдональда, всадники Радзивилла и солдаты Ходкевича, войска Великого княжества Литовского, черные доминиканцы из Риги, папские легаты, наемники шведских королей, татары Ивана Грозного, шляхтичи, бюргеры вольного города Рига, викинги и арабские разведчики – все они оказались на пересечении эпох, народов, истории и культуры.