Кавказские шрамы. Лев Аннинский
2004-05-05
“РОССИИ НУЖНА ТЕРРИТОРИЯ ЧЕЧНИ, НО… НЕ НУЖЕН ЧЕЧЕНСКИЙ НАРОД”.
Этот крупно набранный заголовок расшифровывается так:
“...Нужна нефть, другие полезные ископаемые, горы, земля, но только не люди, которые живут на этой земле...”
Невозможно отвлечься от страшных обстоятельств, в которых написаны эти строки: они появились в “Общей газете” под грохот штурма Грозного – в новогоднем номере. В такой ситуации вообще ни о чем не думаешь, кроме
как о том, как немедленно прекратить “все это”: кровь, бомбежки, пожары, взаимные обвинения, ложь с обеих сторон. Я не знаю, когда и как разрешится ситуация.
Но рано или поздно о причинах думать придется.
И вникать в доводы сторон.
КИНЖАЛ. ТОПОР. ТАНК
Я хочу вникнуть в доводы Бориса Агапова, чье рассуждение из “Общей газеты” процитировал выше. Интересны и взывают к спору именно принципиальные доводы, потому что непосредственные его чувства я совершенно разделяю. И насчет НАШЕЙ доли вины согласен. У “нас” в варварских средствах тонут любые цели. Побочный эффект начисто перешибает первоначальные намерения. В итоге получается то, чего никто не хотел.
Но о том, чего мы хотим, все-таки подумать надо. О цели.
Цель – целостность. Единство страны. Неделимость России. Нарочно беру самые одиозные формулировки: хочешь – не хочешь, а под ними есть реальность. Вопрос: какая? И как к ней относиться.
Борис Агапов пишет:
“Руководство нашего государства воспринимает проблему целостности России исключительно в плане территориальном. А ведь на самом-то деле куда больше следовало бы печься о целостности иного плана – национальной”.
Давайте представим себе это попечение практически. Что такое НАЦИОНАЛЬНАЯ целостность России? Каким образом вы ее достигнете? Вы знаете, как это делается? Что такое этническая чистка, пробовали? Вы ЭТО предлагаете России?
Борис Агапов – вице-президент Республики Ингушетия, генерал-лейтенант советской (так?) армии в отставке, – он себя к какой “национальной целостности” отнесет? К русской? К ингушской? К какой-нибудь смешанной? А то, что Россия – по составу, по количеству “смешанного” населения, да, наконец, “по замыслу божьему” и есть именно такое смешение – содружество – соединение национальностей, с этим как быть? Неужели миллионы людей, несколько столетий УЖЕ живущих в таком государстве, так легко позволят разрезать его на “национальные целостности”? – даже если “руководство” разных регионов и уровней продолжит об этом печься? Я понимаю, что безумства хватит с обеих сторон, но ведь и разум у людей за всеми этими безумствами существует, и он все равно скажется, хотим мы того или не хотим.
“А мы именно НЕ ХОТИМ”, – говорит Б. Агапов от имени ингушей. И дальше перечисляет: “якуты, тувинцы, татары, башкиры, евреи... все они прекрасно понимают, что не сегодня – завтра на месте чеченцев могут оказаться они”.
Почему “на этом месте” оказались чеченцы.
Ответ: потому что они НЕ ЛЮБЯТ эту страну (то есть “нашу страну”).
Теперь вслушаемся в доводы.
“Почему они должны любить эту страну, которой нет ровным счетом никакого дела до их бед, до их печали, до их боли?...”
Они-де, чеченцы, рассуждают так: “Зачем нам идти к вам, в Россию? В нищую, голодную, забывшую о том, что такое – права человека, погрязшую в преступности? Наведите у себя порядок, постройте здоровое, правовое государство, и тогда никому не придется принуждать нас вернуться в Россию. Мы вернемся сами”.
Выделяю главное: ВЫ наведите У СЕБЯ порядок, тогда МЫ к ВАМ вернемся. То есть Россия – не общий дом, который должны строить ВСЕ ВМЕСТЕ, не союз, в который вкладывают и от которого получают ВСЕ создающие его народы, а раздельная кормушка, в которую можно придти, если “вы” ее “нам” обустроите.
Значит, если МЫ ее не обустроим, ВЫ не придете? А может, все-таки придете? И даже без приглашения? Если приспичит подкормиться?
Я отвлекусь ненадолго от статьи Бориса Агапова и обращусь к другой статье – Ирины Дементьевой, в “Известиях” от 17-го того же злополучного января 1995 года, и озаглавленной так же рельефно: “Хотят ли русские Чечни”.
Я хочу связать следующие два рассуждения.
Первое: да отпустите их на все четыре стороны! Не хотят с нами жить – не надо! “Вот уже три года ему (рядовому чеченцу – Л. А.) говорят, что он бандит, что его родина – скопище бандформирований и отстойник всяческой преступности. С какой надеждой и благодарностью, верно, он прислушивается сегодня к словам Солженицына, предлагающего России отречься от Чечни: правильно, оставьте, оставьте нас в нашем “отстойнике”, живите сами в своей Москве...”
Второе рассуждение И.Дементьевой:
“Трудоизбыточность региона (Чечни – Л. А.) всегда побуждала его жителей рассчитывать не столько на государство, сколько на самих себя, и едва ли не каждая чеченская семья, чтобы достойно прокормиться, одеться, построить дом, ежегодно отправляла кормильца и старших сыновей в Россию на заработки...”
Я не прошу вас, уважаемый читатель, оценивать верность каждого из этих утверждений, я прошу только одного: свяжите одно с другим.
Если мы окажемся в своих “отстойниках”: мы “в своей Москве”, они – “в своей Чечне” – означает ли это, что “каждая чеченская семья” будет и впредь отправлять сыновей в Россию на заработки? И что такое в данном контексте – “заработки”?
Недавно на Би-Би-Си был Круглый стол, посвященный северокавказским проблемам; там эксперты-историки употребляли другое слово: “набег”. Причем, без всякого осуждения: мол, условия жизни горцев таковы, что они экономически никогда и не могли замкнуться в своих горах, и потому, ЕСТЕСТВЕННО, “бегали” к жителям долин. Природа!
Хочется спросить: а “жители долин”, к которым “бегают” такие гости, имеют ли ЕСТЕСТВЕННОЕ право как-то к этому относиться? Или, из уважения к естественности таких набегов надо благословлять их как сезонные дожди?
Если (вопрос к И. Дементьевой) Россия оставит Чечню в покое, а Чечня, соответственно, оставит в покое Россию, КУДА отправятся “на заработки” кормильцы и старшие сыновья из чеченских семей? В Анкару? В Тегеран? В Тбилиси, в Баку, в Ереван? И жители этих “долин” успеют обустроить свои “отстойники”, чтобы “бегающим” на заработки гостям там понравилось? “Наведут у себя” порядок, чтобы те охотнее “приходили сами”?
О, я отдаю себе отчет в том, что у нас в России “наведение порядка” по интеллигентской традиции давно уже воспринимается только в пришибеевском духе. Между тем, и дух ведь дышит, где хочет. Гордый горец ходит с оружием. Это “ментальность”. Но и негордый русский терпеливец, доведенный до края, берется за топор, и это тоже “ментальность”, извините.
Лучше обойтись без топора? Конечно. И без кинжала? Кто спорит! Но как это “обеспечить”? Может, все-таки общий порядок лучше, чем порядок явочный, кончающийся снайперскими засадами и “точечными” бомбежками? Может быть, все-таки это “порядок”, и “нормальный порядок”, когда выходец из горского селения становится спикером Российского парламента, а если перестает им быть, то не потому, что он горец, а по другим причинам. И этот же горец волен потом выбрать: возвращаться ли ему в родной юрт или продолжить профессорскую работу в московском институте. Это все-таки порядок: когда горец может стать генералом советской (то есть российской) армии. Может стать генералом, может – президентом или вице-президентом, – он может все, если останется в пределах общего порядка.
Может, конечно, и вооружиться против этого порядка. Но тогда и порядок вооружится: вызов на вызов. И дальше – слезы горькие. А вы, что же, не знали, что мы – страна варварская? Господа генералы и господа президенты, уважаемые силовые начальники, вы не знали, что на всякую демонстрацию силы находится другая сила, и конца этому не будет, пока не сойдутся разум с разумом... А если делать по разуму, то тогда это уже не “наша территория – ваша территория”, тогда это уже “общая территория”, на которой учитывается все. В том числе и менталитет народов, где каждый мужчина носит кинжал. Но не установку “Град”. И ездит верхом. Но не в танке. Танк – это уже средство передвижения “на все четыре стороны”.
Четыре – не так уж много, чтобы не рассчитать последствий. От одной, северной, отгораживаемся – остаются три. И ведь нигде не “ждут”, нигде не спешат “навести порядок”, чтобы гости соблаговолили пожаловать, а везде – свой, общий порядок, в который надо вписываться.
Впрочем, все это действительно “общие” материи, от рассудка, а по-человечески-то: через себя не переступишь... Что в статье Бориса Агапова действительно сильно, так это представление о России как о нищей, голодной, погрязшей в преступности стране.
Я не хочу сейчас спорить, таковы или не таковы мы в реальности. Даже если не таковы, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ о русских, здесь выраженное, тоже реальность. Надо признать: мы даем к тому некоторые основания. Даже если характеристики и усугублены. Есть только один путь россиянам решать неразрешимые проблемы: меняться к лучшему. Не для того, чтобы понравиться “якутам, тувинцам, татарам, башкирам и евреям”. А чтобы понравиться самим себе. Это неизмеримо труднее.
Может быть, еще и потому, что дело-то вовсе не только в тех гримасах русского “менталитета”, о которых кричим и мы, и весь мир (пьем, врем, не даем друг другу работать и т.д.). Дело еще и в фатальной исторической “усталости”, накопившейся в центральных структурах за века напряжения. Аналогии невеселые. Пока Рим был в силе, окружающие его “народы” (то есть люди) охотно почитали себя его гражданами; когда движение к центру и через центр на мировой “форум” застопорилось, граждане, особенно в провинциях империи, обнаружили, что они – “народы”. Ответить на это нечего: имперская власть никогда по определению не бывает “национальной”, она всегда – мировая, вселенская, универсальная. Теряет она это качество – и распадаются граждане на “народы”, на языки, племена, нации.
Вот и мы сейчас ощущаем что-то вроде закупорки центральных сосудов. “Мы” – не в том смысле, что “русские”, а в том, что это может сказать о себе любой российский (еще недавно советский) гражданин, привыкший через “центр” чувствовать себя в контексте мировой культуры. Горько, что потеряно это ощущение.
Однако не здесь, так в другом месте “центр” все равно определится. Такие центры неизбежно возникают в ходе решения объединяющих задач, усилиями МНОГИХ народов, на “территории” какой-нибудь ОБЩЕЙ “единой-неделимой” долины, в которую с гор сначала “бегают”, а потом на полном законном основании “спускаются” граждане, считающие, что это – “наше государство”.
“Наше государство” – слова Бориса Агапова. Оговорился он, что ли? Господин вице-президент, товарищ генерал-лейтенант в отставке! Если оно “наше”, то порядок надо наводить вместе. Разумеется, России “территория” Чечни нужна. В такой же степени, в какой Чечне нужна “территория” России, с ее городами, университетами, институтами, академиями, консерваториями и прочими “отстойниками” культуры. И “народы” друг другу нужны. Хотя бы затем, чтобы воин, охранявший “общую территорию” (Борис Агапов был генералом погранвойск) имел бы право и возможность возглавить на этой “общей территории” ту республику, которая его на эту роль изберет.
Только бы не садились в танк и не объявляли суверенитет явочным порядком. Это самый долгий путь, и, боюсь, не в разумно избранную сторону, а именно – на все четыре, то есть куда придется.
ОДИНОЧЕСТВО ВОЛКА
Волк – самый поэтический зверь в понятии горцев. Лев, орел изобра-жают силу – они идут на слабого; волк идет на более сильного, чем он сам; недостаток силы заменяет отвагой, дерзостью, ловкостью…
(Петр Услар. Из трудов по чеченскому менталитету. XIX век)
Говорят, что отношение к чеченской войне (к “первой чеченской войне”) надломилось у нас после того, как появился фотоснимок: какой-то непрофессионал щелкнул “мыльницей” ребят, мобилизованных в Чечню, и вместо плакатно-победоносных воинов все увидели растерянных мальчиков.
Не знаю, кто был тот фотолюбитель, но снимок знаменитого профессионала Олега Смирнова, поехавшего в Чечню военным корреспондентом, недаром встал на обложку книги Бориса Карпова “Кавказский крест”: мальчик уперся большой каской в перекрытие БТРа (или танка?), круглый люк кажется нимбом… а выражение лица! Этот немой вопрос в глазах и подавленный усилием воли детский страх…
Чеченский снайпер помешал Олегу Смирнову продолжить фотосъемку на фронте, поэтому второй том своей журналистской эпопеи – “Кавказский крест-
В унисон двухтомнику вышла “Хроника вооруженного конфликта 1994-1996 годов” – “Чеченский узел”; эту книгу составил в соавторстве с полковником Генштаба Сергеем Лембиком генерал армии Анатолий Куликов, командовавший Объединенной группировкой федеральных войск в Чечне в том самом 1995 году.
Все вместе эти книги представляют собой, наверное, самое полное собрание сведений о Кавказской войне ХХ века. “Снизу” – журналистские очерки, интервью, зарисовки, записные книжки, дневники, песни и стихи солдат; “сверху” – оперативные сводки, дислокации, приказы, донесения, телефонограммы… Клад для будущего историка. А может, и для Толстого грядущих времен?
Потрясающие фотоснимки.
На одном из них – в томе “Хроники” – ликующие лица чеченских “тинэйджеров” в августе 1996 года. Если бы не стволы в их руках, можно было бы подумать, что эти ребята выиграли матч в футбол.
Увы, это не футбол.
“Под улюлюканье вот таких сопляков мы уходили из Чечни после Хасавъюрта”, – заметил один из героев карповской книги на ее презентации.
Я всмотрелся. Прекрасные лица. Один уже пытается отрастить бородку, другой, за неимением оной, побрил голову, третий стянул волосы зеленой лентой, а четвертый оставил чубчик, как в пионерские-советские времена. И смеются – счастливые.
Я подумал: это для нас они – “сопляки”. А Мовлади Удугов сделает из них национальных героев. И поверят чеченцы ему, а не нам.
Из подсознания всплыла мысль о том, что не интриги политиков привели к этой войне, не распри нефтяных воротил определили ее неизбежность, не генеральские расчеты-просчеты утопили ее в море крови и слез, а есть какая-то глубинная, то есть из глубин состояния народов идущая взаимная непримиримость, и вглядываться надо – в лица, в выражение лиц вот этих мальчиков: и нашего, втиснутого в БТР, с нимбом люка над каской, и этих – залитых ясным солнечным светом, с автоматами в руках.
Я читаю три чеченских тома, пытаясь понять логику чеченцев, хотя события там освещены только с нашей стороны, посвящены всецело нашей армии и сверхзадачей имеют – снять горечь действительных или мнимых наших поражений: очистить армию от той грязи, которой забросали ее по ходу первой войны с разных сторон. Почему забрасывали из ведомства Удугова – это понятно: на войне как на войне. Но почему в спину солдатам из стана родной интеллигенции летела грязь – это еще предстоит понять. То есть понять, чего там было больше, выверенного злорадства: “пусть начальникам будет хуже”, или импульсивной обиды: “что же начальники так слабы, что никак не закончат дело…” (как? силами двух десантных полков за два дня?).
Теперь дипломатия отброшена: война так война.
Должен сказать, что по отношению к военному противнику (то есть к чеченским боевикам, сепаратистам, волкам, бандитам, террористам и т.д.) здесь выдержан тон безусловного воинского уважения. В этом смысле Борис Карпов осеняет себя именем поручика Михаила Лермонтова, в стихах которого “абрек” обрисован как равный (и погиб поручик, как известно, не от пули абрека, а от пули русского же молоденького офицерика, которой ехал на Кавказ, наверное, с такими же вопрошающими, прячущими детский страх глазами).
Вчитываясь в книги сегодняшние, я хочу почувствовать, с кем же мы воюем, что против нас в них восстало, и почему все произошло. Там достаточно материала для тяжелых раздумий на эти темы. Не только о боевиках. Еще страшней: о тех “толпах женщин и детей”, которыми боевики “прикрывались”.
В “Хронике” так и говорится, причем не раз.
“Боевики, верно рассчитав психологию русских военных, действовали под прикрытием безоружной толпы женщин и детей…” (“Хроника”).
Возникает жуткая аналогия из 1942 года: каратели, наступая на позиции партизан, гонят перед собой местных жителей. Естественно, белорусов, украинцев. Чтобы немецкие военные прикрывались жителями-немцами (скажем, в 1945-м), – не поверю. Русскими – пожалуйста.
С чеченскими боевиками 90-х такие картины как-то плохо вяжутся. Да, устраивали огневые точки в русских домах. А также в больницах, школах, детских садах. “В расчете на психологию русских военных”: что те не решатся стрелять. Военная хитрость. Но заставить детей и женщин идти впереди себя – нет, не могу себе этого представить.
Разница в том, что боевикам не нужно было заставлять их идти – женщины и дети шли сами. Это – страшный аспект их войны, и прежде всего – событий 1991-1992 годов, когда никакой войны еще не было и, тем не менее, шло насильственное обезоруживание наших гарнизонов. Потом мы ломали головы, винили маршала Шапошникова, генерала Грачева, Гайдара-младшего, что те прошляпили – отдали дудаевцам оружие. Да вопрос-то уже не стоял: отдавать или не отдавать: оружие уже было отнято.
Каким образом?
Читаем Карпова:
“Колонна… заблокирована толпой… Боевые машины облеплены женщинами, детьми. Тут же старики. Поодаль – исподлобья глядящие мужчины… Давить? Стрелять? Попробуй! Остановившаяся колонна – в хитром, коварном капкане. Крутые чеченцы забираются в машины. Четыре БТРа и грузовик с солдатами уведены…”
Чтобы так прикрыться женщинами и детьми, необходимо одно условие: чтобы женщины и дети хотели этого.
Можно спорить, сумеет ли 12-летний пацан метко выстрелить из гранатомета, но что он сумеет замкнуть цепь взрывателя, спорить нечего. Что 12-летние разведчики действовали в расположении федеральных частей – факт. И что в 1996 году, уже во время переговоров, Масхадов разрешил раздавать оружие “всем желающим, включая 12-летних подростков”, – факт. И что в 1992 году, как раз тогда, когда “не отдавать” Дудаеву оружие было уже поздно, ибо он овладел им сам “без спросу”, – Грозный “представлял собой сплошной тир”: население обучалось стрельбе. Все обучались! Дети, которые еще не могли стрелять, участвовали в играх “убей русского”.
Торможу в сознании аналогии с 1942 годом, когда над страной звучал призыв “убей немца!”, и 12-летние пацаны в той же Белорусии были полноценными партизанами. Но ведь доведенные до крайности, дети любого народа способны на все. Драма из современной жизни: в станице – смешанное население, казаки и чеченцы; в казачий дом являются соседи-чеченцы и требуют, чтобы казаки убирались вон: “Это наша земля”. В ходе начавшейся разборки чеченец бьет хозяина дома ножом; тот падает и истекает кровью; тогда 12-летний сын хозяина хватает охотничье ружье и убивает чеченца. Объявлена кровная месть. Казачья часть станицы берет пацана под защиту…
Вы сумеете навести справедливость в этой ситуации?
“Непонятная, бестолковая, страшная, кровавая драма под названием чеченская война”, – вырвалось у Карпова. Это уже во втором томе, применительно к событиям 1999-2000 годов, когда, кажется, уже все было расставлено по своим местам. А в 1995-м? “Кто отсортирует “мирных” и “немирных” в городе, стреляющем из каждого дома?” Кто заглянет в душу 12-летнего горца, мать которого проклинает русских? Где начало этой дикой карусели? Где тот момент, когда зло еще можно остановить?
Из диалогов Карпова:
– Ошибки были допущены в 1991-1992 годах, когда эту гидру надо было задушить в зародыше.
“Гидра”? Метафорически – понимаю. А реально?
Реально я помню (в том самом 1992 году) разгневанную пожилую чеченку на экране ТВ и ее крик – телекомментатору:
– Вы нас не заставите быть тише воды, ниже травы!
Разумеется, ей предлагалось нечто другое: соблюдать общегосударственные законы и нормы, или скажем так: жить по общепринятым правилам… Но в ее сознании эти правила не более, чем хомут на шее. Она с детства слышала колыбельные песни об абреках, отважно ходивших в набеги. Способность сходить в набег – первое качество настоящего мужчины-горца. “Тише воды, ниже травы” он не станет по тысячелетней своей человеческой природе.
Но ведь не все же они такие?! – взвоет нормальный русский интеллигент, моралист и человеколюбец.
Разумеется, не все.
Убеленный сединами старик, упрекающий нашего командира, что в 1992 году “вы ушли и оставили нас дудаевцам”, – тоже чеченец.
И русских раненных солдат спрятал в своем доме в разгар боев декабря 1994 года – тоже чеченец.
– Не надо благодарности, они же как сыновья мне, ваши солдаты…Замерзали раненные там, на площади. Как не помочь? Или мы не люди? Спрятал на свой страх и риск. Сын мой… (Дальше читайте внимательно! – Л.А.) …сын мой тоже служил в армии. До самой этой войны получал письма от друзей-однополчан с Украины, Дальнего Востока. А теперь…
А теперь свяжите это, если сумеете: дальневосточные однополчане штурмуют Грозный, волонтеры с Украины помогают отбить атаку, а дудаевцы, если узнают, пристрелят старика, который прятал русских…
Но почему “гидра войны” подымает голову, если до последнего момента дружески переписываются, и почему всегда наготове “дудаевец”, которого “прикроет” толпа безоружных женщин и детей? Он-то откуда?
А оттуда же, откуда сам Дудаев, генерал Советской Армии, выстилавший ковровыми бомбометаниями афганских боевиков-исламистов. Оттуда же, откуда его вице-президент, получивший высшее образование в московском Литературном институте, где он писал лирические стихи, находя свое место в дырявой системе социалистического реализма. Они все – из системы, которая второй раз за столетие сменила название (в 1917 из Российской – в Советскую, в 1991 из Советской обратно в Российскую). Они все ею обучены. От Абу Мовсаева, выпускника Университета Дружбы Народов имени Лумумбы, до Мовлади Джебраилова, выпускника Хабаровской Высшей Школы МВД. Дудаевские гвардейцы, люди чести, боевики, волки, воины аллаха…
Так что же, учась в России, выходя в ее системах на высшие уровни профессионализма, они держали камень за пазухой и ждали момента?
Никогда не поверю. Не тот случай. В характере горца есть военная хитрость. Но подлости в нем нет.
Повернись по-иному, и служили бы эти профессионалы России верой и правдой, и разрабатывал бы генерал новые методы бомбометания, и писал бы поэт стихи во славу дружбы народов, и выпускники военных школ гордились бы тем, что они настоящие воины.
Повернулось иначе – надломилось прежнее, и попер народный темперамент в другую сторону.
Сложиться может по всякому (в геополитике), но характер народа есть характер народа. Когда в войну втягиваются “толпы женщин и детей”, война становится страшной. Ни солдаты, ни политики не могут разрешить этой драмы: огонь бьет из самой глубины, почти из подсознания, из вековых инстинктов. Политики в такой ситуации могут разве что подставить какие-нибудь доводы.
Например: 1992 год – ответ на 1944-й. Да, все так – на элементарно-психологическом уровне. На этом уровне солдаты 1992 года отвечают: но ведь не мы же выселяли их в 1944-м…
Все познается в сравнении. Из записанных Карповым диалогов: “Дескать, когда чеченцев депортировали в 1944-м, то горячую пищу по эшелонам раздали уже в Астрахани и до самого Казахстана в течение всех пятнадцати суток кормили исправно… По прибытии каждой семье дали по корове или по пять овец. А теперь что? Работы в Чечне нет… Ничего не дают, только бомбят…”
Федералу, выслушивающему такое, естественно, “не хочется выглядеть сталинистом”. В ответ он мог бы напомнить старику-чеченцу (а именно старик-чеченец ностальгически вспоминает 1944 год), сколько депортированных вообще не доехало до коровы и пяти овец, загнувшись в пути – при всей горячей пище. Но выше всех этих счетов другое. Гнев той женщины, которая кроет презрением всякого, кто согласен быть “тише воды, ниже травы”. Тут никаких коров и овец не подсчитывают. Все ставят на карту: благополучие, жизнь. Ради чего? Что получила Чечня в результате мятежа? Растерзанную землю, переполненные кладбища. Что светило мятежникам в случае безоговорочной победы? Свобода? Равенство? Братство? Да ничего подобного! Дудаевский режим: одним все, другим ничего. И тем не менее огромное большинство “простых людей” пошло в мятеж. Против заведомо сильнейшего противника. И интеллигенция чеченская не посмела слова сказать во вразумление народу. Потому что отговаривать бесполезно. Есть что-то сильней рассудка. Превыше горячей пищи и овец, которых тебе поручили бы пасти. Одинокий волк нападает, не считаясь ни с чем.
По рассудку-то депортация 1944 года тоже была не без причин. Это ответ на то, что во время войны называлось “пособничеством”. В конце концов, было же Временное правительство Хасана Исрапилова, подпольно созданное в 1940 году. И немцы действительно казались чеченцам избавителями от русских. Абдурахман Авторханов ведь тоже не вслепую ушел с немцами и жил в Германии до конца своих дней. Так что повернись мировая история иначе…
И что? Дикий волк ужился бы с “благородным волком” по имени Ад-Вульф, то есть Адольф? Не думаю. Не вернее ли предположить, что в 1992 году Яндарбиев клял бы не русских, а немцев, и Дудаев сказал бы не русскому генералу, своему бывшему сослуживцу, а какому-нибудь чину абвера (или вермахта?): “Ты не стоишь того, чтобы из-за тебя проливать чеченскую кровь”.
Нам он еще много чего сказал. И насчет чеченской крови тоже. “Семьдесят процентов чеченцев погибнет, но тридцать процентов будут свободными”. Маоистская логика, между прочим, хотя Мао тоже, кажется, перефразировал кого-то из вождей райха.
Так насчет свободы. Вождь Ичкерии сказал: “Раб, не желающий выйти из рабства, заслуживает двойного рабства”. Рассуждение, поразительное по своей точности, может быть, непроизвольной, потому что двойное рабство лучше бы не афишировать. Борис Карпов парирует дудаевское рассуждение так: хотят уничтожить рабство, а сами держат рабов и вовсю торгуют рабами-заложниками. Но Джохар Дудаев вовсе не надеется уничтожить рабство, он, похоже, не думает о таком социальном устройстве, когда рабства вообще не будет. Вождь революционной России, между прочим, именно об этом думал, когда говорил, что раб, смирившийся со своим рабским положением, есть хам, холоп. Но то была эпоха мечтателей, веривших в химеры. Теперь другой стиль мышления: или ты закабаляешься вдвойне, или “выходишь” из рабства. Но куда? В рабовладельцы? В работорговцы? Тогда напомню вам афоризм вождя воюющих британцев, который сказал в разгар мировой войны: “Немцы могут жить только у горла или под сапогом”.
Немцы во второй половине ХХ века опровергли эту жуткую характеристику. Что же до чеченцев, то их вожди и теперь повторяют, что они не могут ждать, что Россия и впредь каждые полвека будет их уничтожать. Это значит, каждые полвека – мятеж, взрыв копящейся энергии, бросок волка, не признающего над собой ничьего главенства…
Но ведь есть же, наконец, родная стихия: ислам?
Не надо и тут иллюзий. Разумеется, в горячке войны и при наличии массы вольных стрелков, не находящих себе мирного применения в перенаселенных регионах Востока, – нетрудно навербовать охочих до войны людей, которые наймутся спасать ислам в Ичкерии. Допустим, спасут. Что дальше?
Дальше речь пойдет не о Коране, а о нефти. И что же, нефтяные магнаты Востока, “отстегивающие” сегодня миллионы волкам веры, станут вкладывать эти миллионы в северо-кавказскую экономику? Чтобы жирели конкуренты? Да они сгноят это все, затопчут скважины, взорвут заводы, – только бы остаться мировыми монополистами!
Ну, а если все-таки решат превратить Северный Кавказ в капиталистический рай? Думаете, оставят чеченскому волку его лес для свободного промысла? Загон ему отведут! И будут вольные сыны адата сидеть на общем исламском идеологическом пайке. И бунтовать каждые пятьдесят лет. Независимо от того, какая окажется над ними “система”: исламская, советская, православная, американская, европейская. Какая-то ведь “глобальная” структура все равно будет. Не оставит человечество ни клочка земли, чтоб был он “сам по себе”. Хотя на каждом клочке будут жить люди и думать: это наша земля.
Интересно, а входит ли в понятие “наша земля” то, что на земле построено? Или надо все это срыть, взорвать, а землю очистить, чтоб стала, как дикое поле? Город Грозный сравнять с землей, потому что основан казаками. Про нефтяную инфраструктуру не говорю: копнешь – и обнаружишь, что и там затесались какие-нибудь Манташевы или Нобели.
Тяжело одинокому в лесу этих структур. Особенно если воинствен. Иной смирится, иной – никогда. Но и система ни одна не смирится. Не позавидуешь волкодавам, которым придется обеспечивать в этих потенциальных джунглях общий порядок. Но и участь волка бесконечно горька: не умеет он смиряться с общим порядком и кровью платит за свое одиночество.
Начал я эти заметки со свидетельства этнографа-кавказоведа, создателя кириллического алфавита для горцев Петра Карловича Услара, российского академика немецких, видно, кровей. И кончу свидетельством русского немца Фридриха Брокгауза, который в словаре, выпущенном им совместно с Ильей Абрамовичем Ефроном, поместил следующий пассаж:
“В обыкновенное время идеал чеченцев – грабеж. Угнать скот, увести женщин и детей, хотя для этого пришлось ползти по земле десятки верст и при нападении рисковать своей жизнью, – любимое дело чеченца”.
Не подумайте, что я выискивал цитату. Я ее нашел у Карпова. Но и он не выискивал. Он нашел в чеченских изданиях. Брокгауза – в популярной книжке “Чечня и чеченцы”, Услара – в брошюре Далхана Хожаева о “Чеченском волке…”, выпущенной в Грозном в 1993 году. Наверное, отрыл полковник Карпов эти книжки в отвалах какой-нибудь разметанной взрывом библиотеки.
Загляну и я в старые книжки.
“…Тогда волк будет жить вместе с ягненком…” (Исаия, 11, 6).
Что-то не верится.
“…Волк пустынный опустошает их… ибо умножились преступления их, усилились отступничества их…” (Иеремия, 5,6).
Их – это наши.
“…Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки…” (Ап.Павел; Деяния, 20, 29).
Господи… научил бы хоть через апостола, хоть через пророка, как преодолеть волчье одиночество.
Фото Владимира Машатина