Сто пятьдесят часов между Ханукой и Рождеством. Сергей Злобин

Стоял необычно холодный декабрь, и все к чему-нибудь готовились: кто к Рождеству, кто к Хануке, а мы – к отъезду. И вот, через четыре часа после взлета, когда морозная Москва осталась не только позади, но, кажется, и в прошлом, в иллюминаторе уже видно беспросветно черное Средиземное море, резко сменяющееся морем тель-авивских огней.

А утром уже была первая встреча с Яффо.

Яффо – Тель-Авив

Когда приходишь в Яффо, возникает какое-то гриновское настроение, будто машина времени перенесла тебя в детство, ты читаешь про Зурбаган или Лис и не можешь оторваться от книги.

Один из древнейших городов нашей планеты, письменное упоминание о котором встречается уже в хрониках фараонов XV века до н.э., город, принадлежавший египтянам и филистимлянам, иудеям, персам и финикийцам, грекам и римлянам, арабам и туркам, – и каждый народ оставил свой след в его истории, свои предания и легенды.

Можно до головокружения ходить по извилистым, как сама история города, улочкам Яффо, можно раскинуть руки, как для объятья, и коснуться пальцами сразу двух стен, можно качнуть растущее в подвешенном горшке апельсиновое дерево и загадать желание, можно вдруг вырваться из теснин улочек и увидеть за поворотом известняковой стены небо, простор, море и пахнущий неповторимым ароматом сохнущих сетей старый порт – самый древний порт в мире.

Сюда при царе Соломоне доставляли из Ливана кедры для строительства Первого Храма, отсюда в те давние времена, когда город еще назывался Иоппия, уплыл библейский Иона. Именно в Яффо Ной построил ковчег, именно здесь Персей освободил прикованную к скале Андромеду, здесь было явление Апостолу Петру и была воскрешена Тавифа. Именно сюда стали прибывать первые суда с репатриантами, и именно на этих берегах началось возрождение Израиля.

Попасть из Яффо в Тель-Авив проще простого. Пятнадцать минут пешком по городским улицам, и вы оказываетесь не просто в другом городе (хотя это одно муниципальное образование), а в другой реальности. Яффо – это город, рожденный прошлым, а Тель-Авив – город, устремленный в будущее, город, где эклектика порождает особый стиль, город «нон-стоп», город молодости, труда и беззаботности, город, где найдется место всему новому – новому человеку, новой архитектуре, новой музыке.

Этот продавец зелени на Тель-Авивском рынке любит петь Элвиса Пресли. Сейчас звучит "Only you..."

По меткому замечанию известного израильского писателя Эдгара Керета, это «наполовину Иран, наполовину Калифорния», место, где «синагоги встречаются с суши-барами». Здесь можно увидеть двух беседующих раввинов, а в нескольких шагах – играющего на гитаре длинноволосого парня, а еще чуть дальше – спешащих в офис бизнесменов. Здание современного торгового центра и модные бутики не считают для себя зазорным соседствовать с рынком Кармель, а европейский рационализм мирно сосуществует с еврейской традицией и ближневосточной расслабленностью.

Искусство – такой же горожанин, как обычный житель Тель-Авива, и сидящие на балконах и болтающие по телефону скульптуры свешивают ноги так же, как студенты университета, сидя на бортике фонтана.

Если в Яффо взгляд невольно останавливается на улицах и домах, то в Тель-Авиве, в первую очередь, на людях, идущих по улицам и выходящих из своих домов.

Тель-Авив – город, который в 30-е годы ХХ века впитал архитектурную концепцию немецкой школы «Баухаус», манифест которой провозгласил равенство прикладного и изящного искусств. Это неудивительно: идеи школы о максимальной функциональности в сочетании с доступностью были актуальны в бурно растущем городе, а принятое в «Баухаусе» смешение стилей и техник в дизайне оказалось благодатным для архитекторов, приехавших из разных стран. Архитектура этого стиля может нравиться, а может оставлять равнодушным, но, попав сюда, понимаешь, что геометрия – это царица пространства, а побродив по городским улицам, видишь, как эта строгая и аскетичная царица благоволит своим подданным: веселым и задумчивым, бедным и богатым – таким разным.

Тель-Авив немыслим без Неве Цедек – первого еврейского квартала вне стен Яффо, с которого начался современный город. Сейчас от тех построек 1880-х годов в неизмененном виде остался только дом № 12 на улице, названной именем основателя квартала Шимона Рокаха.

В принадлежавшем ему доме № 36 – маленький музей с утварью, фотографиями, одеждой и мебелью того времени. Здесь же выставлено множество забавных керамических фигур, сделанных внучкой Рокаха, отремонтировавшей и поддерживающей дом.

На этой улице можно найти еще немало интересных мест. Например, удивительную книжную лавку около дома № 28, где нет не только продавцов, но и крыши – просто на улице стоят полки с книгами и маленькими бумажками с символической ценой, да коробка, в которую можно положить деньги.

В доме № 21 находится музей Нахума Гутмана – замечательного писателя, книжного иллюстратора, художника, основателя «палестинского стиля» в пейзажной живописи, лауреата премии Андерсена за вклад в детскую литературу.

Первое свидание с Тель-Авивом – это как первый глоток незнакомого вина, когда ты только начинаешь вникать в его букет и перед следующим глотком надо выдержать паузу. Но мы уже на дороге в Иерусалим.

Иерусалим

Наверное, Бог придумал Масличную гору, чтобы человек мог почувствовать то, что чувствовал Он Сам, когда создавал Землю. Когда стоишь на Масличной горе, вся многотысячелетняя история человечества оказывается внизу: и Храмовая гора, и церкви, и мечети, и Геенна Огненная. «И даже небо под тобой…» – написал когда-то молодой Пастернак, хоть и не довелось ему посмотреть на воспетый им Гефсиманский сад с этой высоты.

Даже если вас привезут в Иерусалим из Тель-Авива с завязанными глазами, все равно по городскому шуму вы поймете, что оказались в другом городе. И он действительно другой, и отличия не только в древности, но и в характере. То, что в Тель-Авиве живет общей жизнью, в Иерусалиме сосуществует в раздельности. По соседству, на расстоянии вытянутой руки, но раздельно – еврейский квартал, мусульманский квартал, христианский квартал, армянский квартал. Один раз пришлось увидеть мелкую стычку между служителями разных конфессий у Храма Гроба Господня – через минуту появились трое невозмутимых израильских полицейских и, взявшись за руки, встали между спорящими.

Перед началом службы в Храме Гроба Господня

Но что делать? Это другой шарм, другая магия, другая аура. В Иерусалиме захватывает и завораживает спрессованность времени: вот Западная стена, помнящая еще времена Храма, а вот римские колонны, вот византийская базилика, а вот остатки построек крестоносцев, вот современный торговый центр и девочки с винтовками М-16, сидящие за столиками в кафе. А вот музей Яд Вашем.

          

И только порой под сердцем Кольнет тоскливо и гневно: Уходит наш поезд в Освенцим! Наш поезд уходит в Освенцим Сегодня и ежедневно!                                                   А.Галич

Иерусалим немыслим без этого удивительного музея, посвященного памяти жертв Холокоста. Без помпезности, без истерики и надрыва Яд Вашем рассказывает о величайшем преступлении, совершенном людьми. Детский зал, аллея праведников, замерший над обрывом вагончик, семьдесят лет назад увозивший в концлагерь людей, виноватых лишь в том, что в их жилах течет еврейская кровь.

В Тель-Авиве интересно слиться с толпой, с городским движением и гамом, с текущей вокруг тебя жизнью, хоть ненадолго ощутив себя частью этого водоворота. В Иерусалиме интересно наблюдать – то ли сидя в кафе около Яффских ворот или на ступеньках против Западной стены, то ли с башни Давида. Днем интересно смотреть на суету струящихся улочек, на то, как поднимают сливающийся с небом израильский флаг, а вечером – как каждая лавочка превращается в маленький фонарик и тьма, пришедшая со стороны Средиземного моря, накрывает этот город.

Масада

Триста метров вверх. Можно на фуникулере, но лучше пешком, по каменистой Змеиной тропе, сквозь густой, дрожащий и звонкий зной Иудейской пустыни, мечтая о глотке холодной воды, о кусочке тени, предвкушая панораму, которая откроется с вершины. Тогда Масада будет заслуженно рифмоваться с наградой, и нелюдимая пустыня подарит вам порыв горячего, но освежающего ветра, небо с черными крапинками птиц, рыжие склоны гор с квадратами древних римских лагерей и пятнами теней от облаков, и саму крепость, настолько вписавшуюся в пейзаж, что ее уже трудно представить созданием человеческих рук.

Но, тем не менее, поднявшись на Масаду, вы оказываетесь лицом к лицу с уникальным архитектурным сооружением – памятником одной из самых трагических и героических страниц истории Израиля. Здесь поражает не только мощь стен и башен и грозное изящество спускающегося по уступу северного склона трехъярусного царского дворца, но и сама история трехлетней обороны крепости, осажденной римским легионом. До наших дней сохранился выстроенный легионерами осадной вал, по которому к крепостной стене подошел пробивший в ней брешь таран.

Защитники крепости не стали сдаваться врагу, и выбранные по жребию десять человек убили остальных, потом – друг друга, а последний покончил с собой.

Сейчас на Масаде принимают присягу израильские новобранцы, давая клятву: «Масада больше не падет!»

Масада больше не падет! Остатки одного из лагерей римских легионов, осаждавших крепость.

Мертвое море

Час спуска на автобусе по головокружительному серпантину, и, минуя город Арад, мы оказываемся на берегу Мертвого моря. Наверное, нет больше нигде такого дикого и безжизненного пейзажа, завораживающего своей полной отрешенностью от мира. Но, присмотревшись, понимаешь красоту западного берега с его красными скалами, желтыми холмами и белой солью на взморье, пытаешься разглядеть вдали розоватые скалы Иордании, отражающиеся вместе с облаками в недвижимой и равнодушной ко всему суетному воде Мертвого моря. Среди этих, кажущихся неземными, окрестностей удивительно выглядят и пятизвездные отели, и обмазывающие себя черной глиной их постояльцы.

Кумранские пещеры

Последний день. В правых окнах автобуса – Мертвое море, в левых – холмы и скалы Иудейской пустыни. Меньше часа пути, и мы подъезжаем к Кумрану. В 1947 году здесь произошло одно из самых значимых археологических открытий ХХ века – мальчик-пастух в поисках заблудившейся козы случайно обнаружил небольшую пещеру. Бросив в нее камень, он услышал звук удара о полый сосуд. Спустившись вниз, пастух обнаружил глиняные кувшины, в которых хранились покрытые письменами кожаные свитки. Свитки были проданы за бесценок, и через некоторое время часть из них оказалась в руках профессора Иерусалимского университета Э. Л. Сукеника, а часть – у настоятеля сирийского монастыря св. Марка митрополита Самуила Афанасия.

Эта случайная находка инициировала множество археологических исследований на западном берегу Мертвого моря, в результате которых обнаружилось еще одиннадцать пещер, содержавших сотни рукописей почти всех Книг Ветхого Завета разной степени сохранности.

Раскопки также показали, что в Кумране находился монастырь ессеев – религиозной общины, чьи верования отличались от традиционного иудаизма рубежа нашей эры.

Наверное, нам повезло, что заключительной нотой нашего короткого путешествия по Израилю было это место – знак того, что многие открытия еще впереди.

Мы проехали сквозь Иерусалим и через пару часов уже стояли в очереди на регистрацию в аэропорту Бен-Гурион.

Дорога домой. Мысли в воздухе

Израиль обрушивает на путешественника, особенно приехавшего сюда впервые, такой поток информации, эмоций, пейзажей, ощущений, что в нем легко можно захлебнуться.

Поэтому, какой бы хороший и знающий гид у вас ни был, найдите перед поездкой время и прочтите как можно больше. Это могут быть и путеводители, и многочисленные сайты в Интернете, и «Иудейская война» Иосифа Флавия.   

И еще. Постарайтесь избежать основного туристического соблазна – спортивного азарта увидеть побольше-побольше-побольше. Оставьте лучше что-нибудь на потом. Все равно ведь вернетесь. Никуда не денетесь.

На рынке в Тель-Авиве. Почти по Параджанову...